Спаситель
Шрифт:
– Спрячьте оружие.
– Уверен, брат? – спросил Антон.
Филипп указал на Беса.
– Лук он, допустим, сам сделал, а как ты объяснишь откуда у тебя ружье?
– Неча сказывать. Они и не спросят.
– Они может и не спросят, но сообщат кому следует. Спрячьте оружие. Только не здесь.
Антон с Бесом направились в лес.
– Подождите! – Филипп достал пистолеты.
– Это тоже спрячь. – Протянул он пистоли.
Антон забрал оружие.
Филипп тем временем достал кошелек и заглянул – не считая медяков-овалов, лежало там двенадцать серебряных рублей и двадцать талеров – немалые деньги
Убрав кошелек, он посмотрел на Тишку. Тот кусал губы, расхаживая вдоль опушки – томился.
– Понравилась девка? – спросил Завадский.
– Оченно. – Смущенно улыбнулся Тишка.
Филипп понимающе кивнул.
Минут через пятнадцать из березовой рощи якобы неслышно вышли шестеро мужиков чем-то смутно похожих друг на друга, будто были родными братьями. На самом деле, Антон давно их заметил.
По первому виду и простой домотканой одежде – крестьяне. Глядели они настороженно, некоторые были с топорами и палками – явно не для работных дел. Главным среди них оказался говорливый мужик среднего роста по имени Шумило. Хотя возможно это было прозвище. Завадский уже привык, что в семнадцатом веке прозвища часто заменяли имена – предтеча будущих фамилий.
Шумило был широкоплеч, жилист, жидкобородат, имел глаза навыкате, приплюснутый нос и в целом чем-то напоминал Завадскому ангарского маньяка Попкова.
– Здравствуйте, люди добрые! Кто такие? Амо путь держите? – протараторил он четкой скороговоркой бывалого зэка.
Филипп отчего-то не мог отделаться от сходства его с уголовником.
Антон выдал заранее приготовленную легенду:
– Мы люди Тобольского купца Автандилова. На дороге из Урги ключилося с нами несчастье – бросились на наш обоз конне черти нехрещенные татары, всех истнили, побили да пограбили, ин хозяина нашего на куски изрубили, мы же еле ноги унесли, топерва путь держим в Братский гради.
Шумило часто заморгал, зацокал, не вызывая, однако доверия. Остальные мужики глядели хмуро. Только один молодой долговязый парень смотрел с дебильной улыбкой, чуть приоткрыв рот.
– А еже хотите от нас?
– Мы хотим купить у вас коней, ежели лишних имеете. – Сказал Филипп.
Все взгляды переместились на него, привлеченные в том числе его непривычным говором.
– На что же купить, ежели вас пограбичи? – спросил Шумило, выкатив на Завадского любопытные глаза.
– За пару лошадей с повозкой дадим рубль, – вместо ответа сообщил Филипп.
– Постой-ка, – засеменил к нему Шумило и как по команде за ним двинулись другие мужики, – отнюду, мил человек, у тебя рубль, коли ты холоп невольний?
Филипп изучающе смотрел в водянистые глаза с ложной угодливостью глядевшие на него снизу.
– Филипп служил у нашего купца приказчиком. – Пояснил Бес.
Мужики поглядели на Беса, и от его ужимок стали посмеиваться.
Шумило же видя, что Филипп, Антон и отрок Тишка не разделяют их насмешек, неожиданно гаркнул:
– А ну охолонись, братва! От великого ума елико потешаетесь над хворым?! Сами же горемыки еже мы!
Мужики как по команде прекратили посмеиваться, только долговязый продолжал придурковато скалиться, но Завадский уже понял, что у него это вероятно врожденное.
– Мы единако нахлебались горестей. – Вздыхая пояснил Шумило. – Сами с посаду под Албазином. Яко сожгли
Антон и Филипп согласно кивнули.
– Убо люди мы простые яко и вы, посем рублей ваших нам не надобе. Ин да зачем они зде посреди лесов да болот? С еродиями [цаплями] да векшами [белками] торговати? А вы нам пособите лучше братцы добрым деянием. Мужицких рук вдосталь, да лишнего не буде. Пару денечков и дадим коней с тележкой. А с нас же кров да щей с хлебом.
– А что же за работа, Шумилка? – спросил Антон.
Шумило как будто смутился, хотя Филипп был уверен, что тот переигрывает.
– Да церквушку мы зде кропаем, ребяты.
– Молодцы, – «похвалил» Завадский, думая про себя что встреча с очередным «пастырем» это не так уж плохо. Во всяком случае вряд ли им теперь грозит выдача проклятому строгановскому приказчику. Не только как практик, но и как бывший преподаватель сектоведения, Завадский хорошо знал, что лидеры сект предпочитают, как можно дальше держаться от официальных властей.
– Убо коли область наше хрестьянское годе церквушка не помешает, тако бысти ей вмале, да деяние духовное, вы люди крещенные сами ведаете.
– Ну что ж, – поглядел на братьев Филипп, – дело ваше богоугодное и мы только рады послужить ему да с благодарностью вашему гостеприимству.
***
Шли, однако, дольше, чем Филипп предполагал. Наконец, минут через тридцать мужики вывели их на полянку, размером примерно в два школьных стадиона в плотном окружении елей и берез. На полянке размещалось около двух десятков дворов, в самой северной части у вырубленного полукруга расположилась небольшая постройка из двух клетей и недостроенной третьей. Шумило указал на нее и сказал, что это и есть храм.
Работа на них легла тем не менее самая тяжелая и низкоквалифицированная – им нужно было ходить в лес почти за версту и таскать оттуда бревна, которые тесали уже в общине два местных древодела.
Жителей тут действительно было на первый взгляд немного – как будто несколько десятков, вероятно под сотню или чуть больше. Мужики, женщины, много девушек и парней, а вот детей Завадский почти не видел.
Имелся у них и кое-какой скот – по полянке бродили коровы и козы, где-то блеяли овцы, кудахтали куры. Коней тоже хватало – в основным рыжих кляч, Филипп при первом же обзоре насчитал сразу дюжину и немного успокоился, поняв, что их вероятно не станут обманывать.
Шумило показал им фронт работы, указал место, где валят лес и после передал в «руки» хозяйственному старичку Антифею и той самой бабе с колотушкой. Они отвели их в избу, где в грязной коморке надлежало им спать. В тесноте да не в обиде. Вчетвером уместятся, но только правда как шпроты в банке. Впрочем, пару дней потерпеть можно, если на кону Итанцинский острог через неделю.
Баба сначала относилась к ним холодно, но видя, что люди они добрые, в общении вежливые, стала ласковее. Особенно ей полюбился почему-то Бес к удивлению Филиппа. Обычно женщин (да и многих мужчин) пугали его судороги – его натурально считали бесноватым. Но сейчас она поставила перед ним тарелку с большим куском говядины и щей налила ему побольше и погуще и все глядела на него, и не спешила уходить.