Спасительная любовь
Шрифт:
— Ладно. Скажи им — ты слышал, что кто-то ищет меня. Но на твоем месте я не стал бы называть имен.
Мальчик пожал плечами:
— Как хотите.
— Я буду благодарен, если ты узнаешь, нет ли в городе кого-нибудь из моих друзей. Они могли бы помочь. Это лорд Дрейк, сэр Гарри Лидж, мистер Джервейс Армистон.
— Господи, вы знаете этого важного типа?
Джек хотел спросить, что Трэшер имел в виду, но в этот момент дверь позади них отворилась.
— Что, как вы думаете, вы делаете? — строго сказала
Она стояла подбоченясь, со сверкающими глазами. На ней было другое платье, тоже закрытое, и неожиданно это его рассердило.
— Разве у нее не впечатляющий вид? — спросил он у Трэшера.
Трэшер кивнул:
— На редкость впечатляющий, как я погляжу.
— Не пытайтесь отвлечь меня, — заявила она, скрещивая руки на груди. — Джек, зачем ты встал?
— Я устал лежать, — сказал он, протестующе распрямляя спину. — Мне надо немного подвигаться.
Ему необходимо выбраться отсюда, но она и слышать об этом не хотела. Она уставилась на него своими мягкими карими глазами, и он растерял все свои мысли.
Весь день он говорил себе, что не имеет права желать ее. Одного взгляда на нее, одного слабого яблочного аромата было достаточно, чтобы он забывал обо всем. У него нет права, но, Боже, как ему хотелось обнять ее. Зарыться в нее и забыть свои страхи. Как ему хотелось сорвать с нее это ужасное платье и ощутить под своими ладонями ее незабываемое тело. Ему хотелось распустить ей волосы и увидеть, как они, словно живые, извиваются на ее обнаженной груди.
Ему следовало бы вырваться отсюда прежде, чем он погубит ее, но он знал, что не в силах сделать это.
Не обращая внимания на его состояние, она гордо, словно ангел-мститель, прошествовала в комнату.
— Тебе нужно лечь, пока не свалился.
Он смущенно ухмыльнулся.
— Мне нужна ванна, и я не думаю, что могу ждать дольше. От меня несет, Лив; я уверен, что ты это заметила.
— Я заметил, — оскорбленным тоном уверил их Трэшер. Джек дал ему подзатыльник.
— И без тебя тошно.
Оливия незаметно для себя приближалась к Джеку, но резко остановилась. Она сложила руки на уровне талии, как монашка, пусть и не в монашеском одеянии. Джек всем своим существом ощущал ее отчуждение.
— У людей в доме теперь, должно быть, появилось время, — сказала она чопорно. — Леди уехали в оперу. Я раздобуду для вас воды и одежду.
Он был уверен, что она не осознает последствий. Его мужественность устремлялась к ней, как компас к северу. Он покачал головой:
— Сидячая ванна или ничего. Если понадобится, я доберусь до реки. Я больше не могу выносить сам себя. Трэшер, спустись и скажи там.
Ливви не видела хитрой ухмылки, с которой Трэшер взглянул на Джека на своем пути к двери.
— Да-да, — согласилась она. — Прекрасно. Сидячая ванна. Все, что угодно, чтобы заставить тебя занять
Тоже не очень удачная фраза. Джек содрогнулся от воспоминаний. Эти воспоминания заставили покраснеть и ее.
— Лив, — хрипло произнес он, — ты не подумала о самом простом способе заставить меня принять горизонтальное положение.
Она замерла, ее глаза расширились. Джек знал, что удар попал в цель. Хотелось бы ему воспользоваться этим в большей мере.
— Нет, пока ты не примешь ванну, — вырвалось у нее, и она наконец взяла его за руку.
— Ты в самом деле хочешь подождать? — спросил он, склоняясь к ней. — Мы не привыкли к такому.
Он снова почувствовал, что его слова подействовали на нее, и вдруг понял, что не вынесет жизни вдали от этой женщины. Она нужна ему, чтобы обрести память и чтобы не думать, будто он потерял все на свете.
И она ведь помнила. Он понял это по тому, как напряглось ее тело. Он видел это по тому, как начала гореть ее кожа.
Ее терзания заставляли его чувствовать себя негодяем. О чем он только думает?
Он думает, что ему страшно. Он пленник, пусть даже в его тюрьме чистые простыни и окно. Его держат в неизвестности, как неразумного ребенка, и так не может продолжаться.
Он позволил ей подвести его к стулу, мысленно продолжая молить о новой вспышке памяти, о том, чтобы вспомнилось хорошее. Чтобы всплывшее из памяти не походило на ходьбу по темным улицам и не имело привкуса несчастья.
— На самом деле ты застала меня на пути к кровати, — заявил он словно пятилетний ребенок, которого увидели съезжающим по перилам. — Я уже обошел комнату. Вид из окна хорош. Между прочим, кто те солдаты, которые сейчас отъезжали от дома?
— Остальные наши раненые. Ты последний.
Он хмуро посмотрел на нее.
— У вас здесь были другие солдаты? Почему я не знал?
— Потому что ты был самым тяжелым. Тебя нельзя было волновать.
— Что мне надо — это…
— Ванна. Да, я знаю. Как только я смогу получить помощь. — Она сбежала, не взглянув на него.
Джек не винил ее. Если ее осаждали те же воспоминания, что и его, у неё, должно быть, ослабли колени.
Он не заметил, как снова оказался на ногах. Прохладный ветер напомнил ему, что окно открыто, и он заковылял к нему.
И сразу насторожился. Неужели кто-то следит за домом? Он инстинктивно шагнул в сторону, встал так, что мог наблюдать за улицей, оставаясь незамеченным. Худой мужчина, прилично одетый, стоял у входа в парк, зажигая сигарету, — в начинающихся сумерках был виден-желтый огонек. Джек не мог видеть его лица, однако по какой-то причине фигура мужчины насторожила его, показалась знакомой.
— Мне казалось, что я просила тебя сидеть, — сказала Оливия, входя в комнату.
Джек показал на окно: