Спасти Державу! Мировая Революция «попаданцев»
Шрифт:
— Перетяни Петру Васильевичу ногу ремнем. Распори штанину и перебинтуй! Эта заморока еще минут на пять, потом мы их причешем! Автомат дай, — и Константин протянул руку.
— Есть, — отозвался ординарец, сунул в протянутую руку генерала свой «хлыст» и мигом извлек из специально нашитых на форму длинных карманов два запасных тяжелых магазина. И лишь затем занялся раненым премьер-министром, быстро сняв с себя ремень.
Арчегов отвернулся, снова прижавшись к тумбе — за Вологодского он уже не беспокоился. Пуля мякоть прошила, кость и артерию не задела,
Гришка Гиппократово дело знает туго — всех егерей и ординарцев хорошо научили оказанию первой медицинской помощи. Каждый имел при себе индивидуальный перевязочный пакет, что с недавнего времени стал обязательным во всей Сибирской армии.
Прижавшись к тумбе, Константин откинул складной приклад и поднял автомат. Через секунду он уже целился в окно — далековато для «хлыста», попасть в укрывшегося в комнате пулеметчика невозможно, но так хоть нервы попортит да прицел собьет. А то людей расстреливает как на полигоне, нагло и безнаказанно!
Автомат затрясся в крепких руках — магазин на 35 патронов был опустошен тремя очередями. Хорошую «машинку» сотворил в блокадном Ленинграде Судаев, очень надежную и неприхотливую. Пусть нет переводчика огня, как у «калаша», но при должном навыке можно стрелять и одиночными, хотя сейчас этого не требовалось.
И Константин Иванович, отбросив в сторону пустой магазин, присоединил запасной. Передернул затвор и снова направил автоматный ствол на окно. И от всей души всадил очередь…
Пулеметному расчету пришлось туго — по их окну лупили со всей дури три «хлыста». Уцелевшие егеря живо сообразили, что если уничтожить этот пулемет, то засевших во флигеле врагов можно будет обойти от здания посольства и забросать окна гранатами. Без «отсечного» огня их позиция превращалась в ловушку.
Так доты нельзя взять атакой в лоб, напрасные потери только. Но, неприступные бетонные сооружения, они обычно уязвимы с тыла и с крыши. В Финскую войну наши саперы обычно втаскивали наверх сотню-другую килограммов тротила, а то и побольше, если дот был капитальным «миллионником» (то есть на его строительство был затрачен миллион финских марок), и прощайте, «горячие финские парни»…
Константин всей спиной ощущал, как вибрирует добротная кирпичная кладка столба за спиной, как заволакивает воздух кирпичная пыль, выбитая смертоносными пулями.
И молился, искренне молился, чтобы преграда устояла, — сидящие во флигеле не экономили патронов, а водяное охлаждение стволов позволяло им бить длинными очередями.
И если в стенку войдет еще пара очередей, то она может и не выдержать. И тогда и ему, и Вологодскому придется туго, вжимаясь друг в дружку в спасительной яме.
По стене дома будто горох сыпанули щедрой рукой. Вниз пыльной завесой полетела кирпичная крошка. Знакомый звук кольта обрадовал Арчегова — охрана в особняке сообразила, что делать, недаром ее натаскивали до полного изнеможения.
Сейчас станковый пулемет
Еще минуту продержаться, и все — генерал поднял автомат и выпустил одну длинную очередь…
Севастополь
Свыше семидесяти адмиралов и генералов были лично уволены Александром Васильевичем на пенсию, пусть и не такую огромную, как в прежние времена, но и не нищенскую даже тогда, а сейчас, по нынешним тяжелым условиям, очень солидную.
Полупустые по штатному расписанию корабли стремительно доукомплектовались, причем маститые капитаны первого ранга, ранее командовавшие на Балтике линкорами и крейсерами, стали считать для себя неслыханной удачей получить эсминец или новую канонерку, а то и «собачью должность» старшего офицера на них.
Теперь денежное довольствие на кораблях стало вдвое больше, чем на берегу, и выплачивалось оно за время, проведенное в море. Офицерство, ранее околачивающееся на земле, живо вспомнило завет адмирала Макарова чувствовать себя в море как дома. Черноморский флот сразу ожил, дополнительно получив столь нужные уголь и нефть, прекратив отстаиваться на якорях в удобных бухтах.
За какой-то месяц угольные эсминцы и сторожевые катера покончили с самым натуральным пиратством, что разлилось махровым цветом у берегов Тавриды. И для крымских контрабандистов также наступили тяжелые времена, их пустые фелюки и баркасы теперь просто не высовывали носа из укромных стоянок.
Рабочие Морского завода стали трудиться намного лучше, выполняя текущий ремонт кораблей. Платили им золотой монетой, по самым высоким расценкам, но и спрашивали строго. За саботаж или большевистскую агитацию можно было запросто лишиться жизни.
«Белые» власти теперь намного строже и бескомпромиссно относились к своим врагам, отвечая на красный террор сторицей, безжалостно карая, но обязательно по суду.
Драконовские меры и щедро, но с умом потраченное сибирское золото того стоили — у стенок завода спешно переоборудовались и вооружались четыре «эльпидифора». Канонерские лодки новой специальной конструкции, что как десантные корабли, способные действовать на мелководье, строились крупной серией на черноморских верфях в войну с германцами. И неплохо себя зарекомендовали.
А потому их сейчас снова решили задействовать, забрав в портах. Еще три корабля, один из которых был уведен из Николаева в январе, под самым носом у подступивших к верфям красных, ожидали своей очереди на переоборудование.
Четыре «генерала», названные так в честь погибших зачинателей белого движения — Алексеева, Корнилова, Маркова и Дроздовского, — были первенцами военного кораблестроения, пусть и доделанные. До того флот пополнялся лишь переоборудованными гражданскими судами, которые теперь снова возвращались к мирным занятиям.