Спасти СССР. Часть 4
Шрифт:
И она свой выбор сделала — и никогда ни о чем не жалела?
Что было? Да может и было что-то. Только разница какая? Она была твердо уверена в одном — в сердце ей Егор не изменял никогда, ни на одну минуту.
Раиса Максимовна вертела в руке дорогую, подаренную ручку, кажется «Уотерман».
— Я тоже Михаила Сергеевича никогда и ни в чем не подозревала. Изменить он не способен.
— А почему тогда не живете? — тут же спросила Лигачева
— Вы можете жить без мужа?
— Я не живу без мужа.
— Живете. Просто привыкли к этому. Считаете это нормальным.
...
—
Лигачева покачала головой
— Вам его не жаль?
Раиса Максимовна поднялась с места
— Считаю наш разговор оконченным. Можете сообщить Егору Кузьмичу, что задание его выполнили, со мной поговорили
Лигачева покачала головой и вышла из кабинета
— Вам его не жаль?
На самом деле Раиса Максимовна прервала тягостный для нее и наверное и для Лигачевой тоже разговор именно потому что этот простой вопрос сильно задел ее. Она не хотела показывать, насколько сильно задел.
Но в душе ее теперь что-то скреблось
Вам его не жаль?
Она прислушалась к себе, и вдруг поняла, что она никогда, ни одной минуты не жалела Михаила. Любила ли? Когда-то — да... наверное любила. Может быть.
А может, не любила.
Выходя замуж... тогда было не принято оставаться одной, женщина в двадцать пять лет не замужем — это уже трагедией считалось. Любила она Толю Зарецкого, но его родителям — отец был директор Прибалтийской железной дороги — невеста не глянулась. Мало того что без приданого, без влиятельных родителей — так еще и в роду были репрессированные. Такая невеста может испортить анкету, а развод ее тоже не красит — морально неустойчив, получается.
Вот и вышла она за сына комбайнера, в роду которого тоже был арестованный дед. И начала продвигать его наверх — как могла и как умела.
И продвинула.
Но никогда — Михаил Сергеевич не выходил из-под контроля так как сейчас, никогда он...
Сколько он не звонил? И не звонит?
Ей подумалось — интересно, а Егор той звонит? Вряд ли...
Подобные им пары уже были на советском Олимпе. Это прежде всего Маленковы — Валерия Маленкова доктор наук, причем настоящий, без начетничества, директор института. А сам Маленков — он слабым оказался, жену не слушал. Вот его напористый и наглый Никита и скинул.
Никита много кого скинул.
Потом Косыгин. Его жена, Клавдия — была из, как тогда говорили «простой, но обеспеченной семьи» из Сибири — на самом деле из семьи миллионщиков. Не имея базового образования, выучилась сначала на бухгалтера, потом пошла учиться дальше, выучила два иностранных языка. Ей Москва обязана проспектом Калинина — первыми после сталинских высоток небоскребами в Москве. Ее была мечта. У Косыгина она была тайным отделом кадров и советником. В людях не ошибалась.
Теперь — их черед.
Вообще, Раиса понимала, что они — звено в длинной цепи. В советском руководстве всегда были либеральные силы. Сначала это был Рыков — Сталин потом Молотова и Микояна назвал рыковцами, для него это было ругательное слово, хотя в
Потом были Кузнецов и Маленков. Кстати, на свадьбе Кузнецова мало кому тогда известному ленинградскому товарищу Косыгину приглянулась хорошенькая и остроумная племянница невесты. Маленков — готовил программу экономических реформ, он перехватил часть помощников Берии по гражданской тематике и немудрено — ведь Маленков так же как и Берия был членом Спецкомитетов (второго, третьего) и людей в общем знал. Жаль что их скинул Хрущев — из него реформатор был... Но потом пришел Брежнев и взлетел Косыгин — Брежнев был вообще мастер делегирования, он не замыкал все на себе как Сталин, при нем большую свободу имели Суслов — в партийной политике и Косыгин — в экономической.
А теперь пришла их очередь.
Раиса Максимовна кстати прекрасно знала и понимала — к какому клану они относятся, чему присягали. Все было не просто так — кто к ним отдыхать приезжал, о чем говорили — она все знала, досконально.
Так почему же... Михаил Сергеевич перестал с ней советоваться? Неужели как только генеральным секретарем стал, решил что без нее?
Неужели он всегда так думал и этого ждал...
В расстроенных чувствах Раиса Максимовна не заметила, как в кабинет без стука прошел человек. Он был одним из приближенных и ему так дозволялось.
Это был Юрий Левада. Он был однокашником Раисы Максимовны на философском... тот выпуск вообще дал много талантов: сама Горбачева, Мамардашвили, Левада. Он был типичным интеллигентом, работам которого долго не давали ход — просто потому что начальство не хотело знать то что о нем думают люди на самом деле. А теперь у него был солидный статус, лаборатория в НИИ, причем каком НИИ — во главе с женой Генерального секретаря. Он понимал, что его работы по изучению общественного мнения — скорее всего, попадут в Политбюро и сыграют реальную роль в принятии решений. По каким-то причинам — эта власть была «зрячей», она хотела видеть и слышать, причем самое нелицеприятное. Он с присущей интеллигентам осторожностью — начал хотя бы частично пропускать «негатив» и его ни разу не вызывали и не дали по рукам.
— Юра? — удивилась Раиса Максимовна — ты чего? Чего тебе?
Левада сел на стул на конец стола.
— Рая — по правам однокашника он обращался к ней по имени — я слышал, у тебя... в семье не все ладно.
Лицо Горбачевой окаменело...
— ... Рая... — продолжил Левада — ты помнишь, как мы мечтали о другом социализме? Без лжи. Без репрессий. Без затыкания ртов...
...
— Михаил Сергеевич явно такой и строит. А ты... получается?
— Что?
...
— Что, скажи.