Спасти СССР. Часть 6

Афанасьев Александр

Он видел, что город ничуть не изменился - все те же старенькие троллейбусы и автобусы, многочисленные развалины в центре**. Пацаны в шапочках с козырьком - это свои. Свои и чужие. Замурзанный, в темной теплой одежде народ.

Спроси его, за что он служил - он бы не ответил. Отдавал долг Родине - самое верное определение. Но в это понятие вкладывалось несколько не то о чем говорили политруки в выспренных и не имевших ничего общего с действительностью речах. Он пошел в армию, и сам вызвался - в Афган. Просто доказать себе, что - мужик. В учебке в Термезе - он столкнулся с самой дикой дедовщиной, какая только есть в Советской армии - но наскоро сколотив банду, он проломил голову одному "старому" и сломал руку другому -

и заставил себя уважать. В Афгане надо было делать то же что и на улице - только у врагов была борода - и он делал, и за ним шли. Потому что чувствовали его дух, и понимали что вот он то - выживет, а вместе с ним выживут и другие. Потому что он бьет и убивает не задумываясь об интернациональном долге и прочей хрени. А потом пришло время, и его демобилизовали и он вернулся в родной город - с пополненным опытом насилия, с несколькими десятками трупов "духов" за спиной и готовностью убивать дальше.

Дурак тот, кто говорил, что армия для советского пацана - школа жизни. Для него она стала школой смерти

Мать была дома, увидев вернувшегося сына, забилась у него на груди, рыдая, потом обмякла. Отца не было, отец умер. Как кстати у многих "авторов" в группировках. Это никто не изучал и вряд ли будет, разве что напишут доклад под грифом - но наиболее активные и жестокие кадры группировок происходили из неполных семей, с двумя и более детьми, где не было отца. В таких семьях старшие рано взрослели, отвечали за младших, учились отвечать жизни удар за удар...

Мать согрела суп. И раньше жизнь была не сахар, а сейчас еще хуже. Хорошо, дали приличную квартиру в новом доме - расплатились за гибель отца. Тот погиб на производстве.

– Ринат где?
– спросил он, фыркая от горячего супа

– Ходит где-то - недовольно отозвалась мать - но ты не думай. Он учится хорошо, в пионеры вступил, сейчас в комсомол его порекомендовали. Дальше учиться хочет?

– А жизнь как?

– Ох, сынок, жизнь как жизнь. Вроде продуктов стало больше, как Горбачев пришел, да не для нас все это.

– Почему не для нас?

– Цены, цены...

– Ты так девяносто и получаешь?

– Подняли. Теперь сто двадцать.

Рашид со стуком положил ложку

– Ключи от гаража дай. Не продали?

– Нет. Не ходил бы ты туда...

– Почему?

– На ночь то глядя. На улицах неспокойно, на днях учительницу ножом ударили. Да и... не ездил бы ты. А ну как что на дороге.

– Ничего, ма. Я осторожно.

Дорога к старому гаражному кооперативу шла через промоину, там была большая труба. Стратегическое место - зимой на трубе сидеть тепло, для того в некоторых местах и утеплитель ободрали - а если что, через трубу - и ноги. Там дальше детский садик - ищи ветра в поле.

Прямого подъезда не было, милиция если что могла подъехать только от гаражей, времени смотаться - вагон.

В гаражный кооператив он забрался как обычно, на крышу и потом - спрыгнув. Замок заслел - но он его сумел отогреть и провернуть. Включил освещение.

Старенькая отцова "копейка", красная. Пол крытый деревом, яма для осмотра. Как он радовался, когда подошла очередь на машину. Как обустраивал гараж - по-хозяйски, чтобы на старость и потом детям хватило...

Машину он заводить не стал. Посветил переноской, порылся в железяках, которые стаскивал заботливый отец. Нашел нужное - длинный штырь.

Насвистывая афганскую песенку, мелодию которой он услышал в одном из дуканов, он зажал штырь в тиски. Подобрал напильник.

Через час - он примерял к руке получившееся оружие - как бы заточенный колышек от палатки. Там, за речкой - во время зачисток они предпочитали именно это оружие. От стрельбы в дувале глохнешь, кроме того стрельба может привлечь внимание. Кого угодно -

от душманов до... представителей военной прокуратуры.

Такие тоже были и действовали с неотвратимостью гильотины - если кого-то удавалось поймать. Но что удивительно - все, от командира полка и наверное дивизии, до простого рядового - если бы узнали о совершенном во время зачистки тяжком военном преступлении - промолчали бы. Скрыли бы.

А как вы думаете? Диалектика, однако. Говорим про интернациональную дружбу, братство народов - а сами...

Рукоять он обмотал шнуром, промазанным клеем.

Пока сойдет. А дальше...

Вспомнив один из адресов сослуживца, дембельнувшегося за год до него - он двинул туда.

Район был чужой. Дальний. Один из тех, которые массово застраивались типовыми многоэтажками, чтобы решить жилищный вопрос от которого советские люди просто озверели. Несмотря на то что какое-то решение было, такие районы становились рассадниками самого дичайшего криминала в основном - подросткового. Причина? Тысячи семей вырвали из привычного круга и поселили в муравейниках, где никто не знает никого. Закон здесь никогда не уважали - но раньше была традиция. Любая женщина автоматически принимала на себя ответственность за всех малышей, которые были ей видны, если рядом не было их собственных родителей. Могла и отшлепать. Старики - контролировали подростков. В старых, двух и трехэтажных, а то и деревянных кварталах всегда можно было найти занятие. А если нет - тебе его найдут родители: все держали скотину и был огород, и то и другое требовало постоянного ухода и внимания. Прополоть грядки, полить помидоры и огурцы, покормить скотину. В домах не было ни горячей, ни вообще никакой воды - воду таскали с колонок ведрами. Кололи дрова. Потому - времени "мотаться" и выяснять отношения - у подростков просто не было. Сейчас - его было хоть отбавляй, после школы подросток был свободен и садился он отнюдь не за уроки...

Сойдя с поезда, он осмотрелся. Шпаны - видно не было. Не то, что он ее боялся - просто пришлось бы кого-то покалечить или убить. Он этого не хотел.

Пока...

О том, что дома у сослуживца гудит крутой, типично русский разгул - он понял сразу. Дверь оказалась не заперта, он толкнул ее и вошел. Запах сигаретного дыма - перемежался с запахом несвежих человеческих тел, параши. Он прошелся по комнатам, дружка своего не обнаружил.

Гулеванили на кухне. Несколько мужиков, датых, явно сидевших. С ними была и женщина средних лет, в одном халате, она курила и пьяно, бесстыдно смеялась. В открытую форточку уплывал сигаретный дым, для того чтобы гульбанящие не замерзли - все четыре комфорки на плите горели на максимуме.

Когда он вошел, разговоры затихли. Потом кто-то неуверенно предложил

– Ты эта... выпьешь.

Он неспешно и внимательно осмотрел собравшуюся публику.

– Санек где?

– Чего?!

Один из бухариков, видимо лидер - начал подниматься

– Ты чё...

Он провел короткий, резкий удар ногой - бухарик с грохотом свалился. Заточка сама прыгнула в ладонь.

– Сидеть, завалю...

Все замерли. Видимо, кто такие афганцы - тут уже знали

– Он эта...
– сказал один алкаш - у Нинки, наверное, зависает.

– Адрес...

Другой бухарик кое-как продиктовал адрес

– Сидеть десять минут, потом сваливайте резко. Пока на собственных кишках не зависли...

Про ментов он и упоминать не стал - ясно, что эти козлы мусариться и не подумают - себе дороже в таком виде.

На лестничной клетке он столкнулся с двумя алкашами - те бегали за добавкой. Один из них нес неполную трехлитровую банку с жидкостью цветом похожей на мочу

Другой - изобразил какой-то танец.

– О! Вот кто мне сегодня поставит...