Специалист по этике (пер. Д.Арсеньев)
Шрифт:
– Плохо выглядит, большая дыра в голове.
– Он хорошо работает, – сказал Чака, – а голова почти зажила. Он очень силен.
– Ты дашь мне другого, если он умрет? – с сомнением спросил Фасимба.
– Дам, ненавижу тебя, Фасимба!
– Ненавижу тебя, Чака!
Стада рабов поднялись и побрели обратно, каждое в свою сторону. Язон крикнул Чаке:
– Подожди, не отдавай моего друга, мы вдвоем будем работать лучше, ты можешь избавиться от кого-нибудь другого…
Рабы вытащили глаза, а Чака повернувшись, поднял дубинку.
– Замолчи. Ты раб. Если еще один раз скажешь
Язон замолчал. Это было единственное, что ему оставалось делать. Он не сомневался в судьбе Михая: если он даже выживет после ранения, он не такой человек, чтобы смириться с жизнью раба. Однако, Язон не мог больше пытаться выручить его. Отныне он будет заботиться только о себе.
Они сделали короткий переход до темноты, пока вторая группа рабов не скрылась из вида, потом остановились на ночь. Язон забрался в убежище между камнями – там не так дул ветер – извлек кусок припрятанного мяса. Оно было жесткое, но намного лучше едва съедобных креноджей. Язон грыз кость, следя за подходящим к нему рабом.
– Дай мне немного мяса, – послышался жалобный голос, и только услышав его, Язон понял, что это девушка: все рабы были одинаково одеты, волосы у всех были одинаково нестрижены и спутаны. Он оторвал кусок мяса.
– Бери. Садись и ешь. Как тебя зовут?
В обмен на свою щедрость он рассчитывал получить кое-какую информацию.
– Айджейн. – Она крепко сжала мясо в кулаке, указательным пальцем свободной руки вычесывая насекомых из грязных волос.
– Откуда ты? Ты всегда тут жила?
– Нет, не всегда. Сначала я была у Гульведжо, потом у Фасимбо, а теперь я принадлежу Чаке.
– Кто такой Гульведжо? Такой же хозяин, как Чака?
Она кивнула, грызя мясо.
– А эти дзертаноджи, у которых Фасимбо получил железную стрелу, кто они?
– Ты многого не знаешь, – ответила она, доедая мясо и облизывая жир с пальцев.
– Я знаю достаточно, чтобы иметь мясо, когда у тебя его нет, поэтому не злоупотребляй моим гостеприимством. Так кто же такие дзертаноджи?
– Все знают, кто они такие, – она недоуменно осмотрелась и пожала плечами, выискивая мягкое место в песке. – Они живут в пустыне. Ездят в кораджах. Они пахнут плохо. У них много интересных вещей. Один из них дал мне мою лучшую вещь. Если я покажу ее тебе, ты не отберешь?
– Нет, я даже не притронусь к ней. Но я хочу увидеть что-нибудь сделанное ими. Вот возьми еще мяса. И покажи мне твою лучшую вещь.
Айджейн порылась в своей шкуре и вытащила что-то крепко зажатое в кулаке. Она гордо разжала кулак: было достаточно светло, чтобы Язон мог рассмотреть круглую красную бусинку.
– Красивая, правда? – спросила она.
– Очень, – согласился Язон и почувствовал печаль, глядя на жалкую безделушку. Предки этой девушки прилетели на планету в космических кораблях, обладая знаниями и техникой. Отрезанные от всех, их дети выродились и превратились в этих полуразумных рабов, которые ценят превыше всего подобный кусочек стекла…
– Ну, хорошо, – сказала Айджейн и начала разматывать с себя шкуры.
– Подожди, – сказал Язон. – Я дал тебе в подарок мясо. Ты ничего не должна мне за него.
– Я тебе не нужна? – удивленно спросила девушка,
– Ты прекрасна, – ответил Язон. – Но я сильно устал.
Была ли девушка безобразна или красива? Он не мог бы этого сказать. Немытые грязные волосы закрывали половину лица, другая половина была покрыта грязью. Губы ее потрескались, а на щеке красовался синяк.
– Позволь мне остаться с тобой на ночь, даже если ты слишком стар и я тебе не нужна. Мзилькази преследует меня и причиняет мне боль. Посмотри, вот он.
Человек, на которого она показала, следил за ними с безопасного расстояния и скрылся, как только Язон взглянул на него.
– Не беспокойся насчет Мзилькази, – сказал Язон, – мы выяснили наши отношения в первый же день… Видела шишку у него на голове?
– Ты мне нравишься. Еще раз покажу тебе свою лучшую вещь.
– Ты мне тоже нравишься. Нет, не сейчас. Спокойной ночи.
Глава 5
Весь следующий день Айджейн находилась рядом с Язоном. Она шла рядом с ним, когда началась бесконечная охота за креноджами. Когда появлялась возможность, он рассматривал округу и расспрашивал ее и еще до полудня извлек все имеющиеся скудные сведения о событиях происходящих за пределами равнины где они жили.
Океан для нее был чудом, производившим съедобных животных, рыбу и изредка человеческие трупы. Время от времени с берега можно было увидеть корабли, но о них они не знали ничего.
С противоположного края эта равнина ограничивалась пустыней, еще более негостеприимной, чем та узкая полоска, где они влачили жалкое существование.
Из рассказов Айджейн трудно было решить, были ли эти кораджи животными или особыми механизмами. Океан, берег и пустыня – это был весь ее мир, и она не могла представить себе, что есть что-то другое. Язон знал, что это другое должно существовать, и доказательством этому служил самострел. Язон твердо решил выяснить откуда он появился.
Вот с этой целью он и собирался при первой же возможности изменить свое положение раба. Он научился удачно избегать ударов тяжелых башмаков Чаки, работа была не тяжелой и пищи в общем было достаточно. Положение раба избавляло его от всякой ответственности, кроме необходимости повиноваться приказам и он надеялся, что у него будет достаточно возможностей узнать эту планету.
Позже, в этот день в отдалении появилась еще одна колонна рабов, шедших навстречу. Язон ожидал повторения формальностей встречи второго дня. Но к его удивлению этого не было. Вид приближающихся рабов привел Чаку в страшную ярость и его собственные рабы разбежались в испуге в разных направлениях.
Подпрыгивая, что-то гневно крича и колотя дубинкой по толстой коже своих доспехов, Чака довел себя до крайнего исступления и побежал навстречу подходящим тяжелой рысью. Язон последовал за ним, чрезвычайно заинтересованный этим новым поворотом событий. Линия приближающихся рабов расступилась, пропустив другую вооруженную фигуру. Они побежали друг к другу изо всех сил и Язон подумал, что сейчас раздастся треск столкновения. Однако, не доходя друг до друга, они замедлили бег и начали кружить, выкрикивая проклятия.