Спецназ не сдается
Шрифт:
— Большие деньги, — сказал Сергей, словно отвечая на свои мысли. — Но меня больше всего интересует другой вопрос: что произошло на «Мавритании»? Почему она вдруг нахлебалась воды?
— Боюсь, гибель парома и команды диверсантов входила в планы Козырина. Он метался по катеру со спутниковым телефоном, ждал связи. Но звонка, по-видимому, так и не дождался. И еще один момент. За несколько дней до операции погиб агент, работающий под псевдонимом Турок. Считай, на нем оборвались все связи, ведущие к этому делу. Остались мелкие сошки, но ничего толкового от них не добьешься.
Бобров
— Ты чего-то недоговариваешь, Олег.
Каперанг долго молчал.
— Мне отрежут голову...
— И даже быстрее, чем ты думаешь, — поторопил его лейтенант.
— Гамма — агент ГРУ в Энзеле — сообщил, что через него Яков вышел на «сапожника» и заказал паспорт на имя Романа Войцеховича.
— Предусмотрительный, гад! — Сергей сжал кулаки. — Все заранее спланировал.
И сбавил обороты: «Про покойников или хорошо, или ничего. Яков сейчас, наверное, кульбиты на дне морском выделывает. Икает, блин!..»
— Ну и за что тебе отрезать голову, не пойму?
— Это случилось... — Бобров выдержал паузу, — четыре дня назад, Сергей.
32
Сидя в белой рубашке без галстука, сенатор держал в руках тонкую кипу бумаг. Просматривая одну, бросал ее на пол, брался за другую. И все в убыстренном темпе. Предпоследнюю — пятую по счету — он скомкал и зашвырнул в угол кабинета, где по стойке смирно стоял Виталий Козырин.
— Как теперь мне верить в гибель Моравеца? — сквозь зубы процедил Воеводин. — Я бы поверил, если бы на наши счета не пришло ни копейки. Ты нашел этого урода, но как с тебя спрашивать за него? Чем ты можешь возместить понесенные мною убытки? Я твоей милостью подсел... даже страшно сказать на сколько.
Козырин молчал. Он машинально поднял упавшую к ногам бумажку и расправил ее. На счет, указанный Алану Боциеву, поступил ровно один доллар. Равно как и на остальные счета, которыми располагал этот кретин-хакер, взламывающий каналы связи какими-то снифферами, «червями»; добирающийся до защищенных кластеров серверов быстрее, чем до сортира, и сидя не на унитазе, а на бэкбоне сети.
— Меня успокаивает одно, — чуть поостыл сенатор, — что всех, кто был в курсе, проглотил паром. Просто чудо какое-то! — он артистично, как темнокожий священник, подыграл себе глазами. — Ты не был на Комиссии?
— Нет, Алексей Александрович.
— Хочешь послушать протокол совещания?
— Хочу, Алексей...
— Что ты заладил одно и то же! Садись и слушай. Хотя к чему тебе это? С тебя хватит последней формулировки. Впервые за последние несколько месяцев не я там председательствовал и вот что услышал о себе. «Алексей Воеводин — человек честный. Но в его окружении возникла нездоровая атмосфера. Его помощник Виталий Козырин...» Дальше цитировать?
Дальше могла следовать другая цитата из самого сенатора: «При нынешней политике я возглавлю какую-нибудь промышленную отрасль. А когда я отдам концы на нелегкой министерской работе, все мое состояние перейдет к моим детям».
И еще одна цитата о голом стволе без единой ветви: «Сухостой с гордым профилем».
Сенатор с минуту молча смотрел
— Кажется, у Скотта Фицджеральда есть рассказ про человека, который родился глубоким и мудрым стариком. Потом он все молодел, молодел, глупел, образование вдруг куда-то пропало. В конце концов он помер в глубоком младенчестве. Вот и ты вроде неглупый. Был. А вот кем ты умереть собираешься?.. Недавно я беседовал с одним умным человеком, он спросил: «Что такое в лоне Вечности зад и перед, верх и низ?» И ответил: «Ничто!» А лоно Вечности — это задница, глистам в ней все равно, где верх, а где низ.
Взяв со стола перьевую авторучку, сенатор вложил в конверт листок бумаги и заполнил графу «адрес получателя». Затем вызвал к себе помощника по мелким поручениям Михаила Никитина, того самого «середнячка», про которого Олег Бобров при первой встрече подумал: «Ничего особенного». Кроме одной примечательности: пары водянистых, едва ли не прозрачных глаз, смотрящих, казалось, из самой бездны. Никитину на роду было написано носить черные очки. В них он и появился перед шефом этаким булгаковским Азазелло.
СПРАВКА
Михаил Сергеевич Никитин. Майор спецназа ВДВ в запасе. Участник второй чеченской кампании. В феврале 2001 года в селе Автуры, Чечня, во время зачистки села застрелил из «АПС» беременную чеченскую женщину. Дело было закрыто. С марта 2002 года является одним из лидеров общественной организации Союз ветеранов спецназа.
Сенатор подозвал Никитина к столу и вручил конверт. Там крупными буквами было написано: «В.К. больше не нужен».
— Отвези в мэрию, — ровным голосом распорядился Воеводин. — И ты не стой тут истуканом, — огрызнулся он на Козырина. — Оба с глаз долой!
Когда за ними закрылась дверь, сенатор взял в руки последний, шестой, листок бумаги, и его губы тронула усмешка. О Козырине, который «много знал», а рассказать мог еще больше, Воеводин подумал коротко: «Глупец...»
Он глянул на стену, на которой мог бы разместиться плакат, висевший на стенах всех региональных структур ФБР:
"Если вы работаете на какого-то человека, то, ради бога, работайте на него! Если он платит вам зарплату, которой вам хватает на хлеб с маслом, работайте на него — отзывайтесь о нем хорошо, думайте о нем хорошо, поддерживайте его и тот институт, который он представляет".
«Это про меня...»
В это время сенатор и впрямь был похож на падре.
Оба бывших офицера вышли из приемной сенатора и зашагали по широкой лестнице.
— Так ты в мэрию? — спросил Козырин товарища.
— Да — отвезти какое-то письмо, — небрежно ответил Никитин.
Стратег из сенатора никакой, скривился Виталий. Он со стопроцентной уверенностью мог сказать, что на конверте выписан его смертный приговор. Отчасти это подтверждалось откровениями «честного» сенатора, в окружении которого возникла нездоровая атмосфера.