Спецназ времени
Шрифт:
— Сергей Николаевич, я, кажется, сумею доказать свою правоту. Среди ваших специалистов наверняка есть нейрофизиолог с соответствующей аппаратурой? Нужно, чтобы он снял мою энцефалограмму, или как там у них это называется. Желательно, не затягивая, ведь я не знаю, что собирается делать моя копия дальше.
— Что? — контр-адмирал с интересом взглянул на спецназовца. — Ты о чем, Рогов?
— Болевой импульс, который получит мой двойник в прошлом, как я понимаю, будет воспринят моим собственным разумом так, словно это произошло здесь и со мной. Не поняли? Короче, там есть такая штучка, прикуриватель называется, я… ну, то есть он, только что зажег от него сигарету. Это такой металлический
Аверченко несколько секунд выжидательно смотрел на операнга, затем протянул руку, коснувшись клавиши настольного коммуникатора:
— Научный отдел, срочно. С Вернером соедините. Да, я. Густав, послушай…
Стоящий напротив «опера» человек натянуто улыбнулся:
— Ну, что ж, если вы, м-м-м, не передумали, давайте начнем.
Рогов, сидящий все на том же стуле, лишь пожал плечами. Никаких особых изменений в кабинете за последние полчаса не произошло, разве что его голову теперь едва заметно сжимал обруч с несколькими мнемодатчиками — на висках, лбу и затылке. Еще несколько датчиков прикреплялись к запястьям и груди. Виталий понятия не имел, какие именно параметры они собираются фиксировать, да его это как-то и не особо интересовало.
— Итак, вы считаете, что сумеете войти в, м-м-м, непосредственный контакт со своей отправленной в прошлое психокопией? Что ж, у меня все готово, можете, м-м-м, начинать. Я в курсе, как вас некогда учили сдерживать боль, но сейчас постарайтесь сделать все с точностью до наоборот. Расслабьтесь и, — научник на миг замялся, все-таки отведя в сторону искренне-заинтересованный взгляд, — не сдерживайтесь. Это лишь упростит нашу, м-м-м, процедуру.
Операнг, которого за последние несколько минут уже успело жутко достать бесконечное мычание, снова пожал плечами и прикрыл глаза. Не то чтобы это помогало ему сосредоточиться, скорее, просто давало возможность не видеть этого одновременно и скептического, и глубоко заинтересованного лица.
Самым идиотским было то, что Виталий до сих пор и понятия не имел, сумеет ли он и на самом деле вызвать свою копию, добившись сколько-нибудь определенного контакта или ответа. Глубоко вздохнув, Рогов замер, глядя в принадлежащий далекому прошлому мир глазами двойника. Томительно протянулась минута, вторая… сотрудник научного отдела переглянулся было с контр-адмиралом, и в этот момент операнг вздрогнул и отчетливо застонал от боли. Левая рука его инстинктивно дернулась. Научник скосил глаза на развернутый над столом портативный голоэкран, сморгнул внезапно расширившимися глазами и многозначительно поджал губы.
Наблюдавший за ним контр-адмирал тоже взглянул на экран и непонимающе пожал плечами. Операнг же, медленно стравив воздух сквозь плотно сжатые зубы, раскрыл глаза, взглянув на сотрудника научного отдела:
— Получилось? Вы что-то заметили?
Ученый, отчего-то покраснев, быстро закивал головой:
— Да-да, конечно. Все верно, все, м-м-м, именно так, как вы и говорили! Весьма выраженный всплеск активности, полностью соответствующий ожидаемому болевому воздействию. Да, собственно, вот, — он неожиданно схватил своими узкими неприятно-прохладными пальцами предплечье Виталия, переворачивая его тыльной стороной вверх. На коже, сантиметрах в десяти от запястья, наливалось ярко-малиновым цветом пятно свежего ожога: —
— Короче, — резко оборвал его Аверченко. — Вы зафиксировали болевой импульс? Он прав или нет?
— Однозначно, да, — обиженно буркнул ученый, собирая свою аппаратуру. — Судить, прав ли он, я не могу, поскольку меня, м-м-м, мягко говоря, не посвящали во все детали, но больно ему было, причем очень больно. Термическое повреждение кожи реципиента вызвало стопроцентно адекватную реакцию со стороны как периферической, так и центральной нервной системы донора. То есть мозга, проще говоря. Мое мнение — он прав. Как бы безумно это, м-м-м, ни звучало.
— Хорошо, идите, Ионеску. Вашему шефу я сам сообщу, а вы, пожалуйста, держите пока язык за зубами, хорошо? Ступайте, мне еще нужно кое о чем переговорить с нашим… испытуемым.
— Ожог лучше всего обработать прямо сейчас, — неожиданно сообщил тот. — Хоть он и психогенен, но разум искренне верит в него, а тело отзывается, поэтому для организма ожог абсолютно реален. Тело не приучено сомневаться в решениях мозга. — Ученый укоризненно взглянул на застывшего Аверченко и решительно вышел из кабинета.
Дверь за ним плавно закрылась, и на настенной панели зажегся огонек восстановленного защитного контура. Контр-адмирал грузно опустился в кресло.
— Больно, Виталий? — помолчав секунду, он неожиданно добавил то, что операнг не слишком-то и ожидал от него услышать: — Значит, правда все-таки, не ошибся ты? Ох, что ж теперь будет-то?! Ладно, слушай. Я, конечно, сейчас превышаю свои полномочия и вообще совершаю должностное преступление, но и втемную больше играть не хочу. Доигрались уже дальше некуда, хронокорректоры, блин! С другой стороны, как только сработает записанная в психоматрице программа, твоя копия, а значит, и ты сам, все равно об этом узнает. Слушай, короче… — Аверченко коснулся пальцем сенсорной панели коммуникатора, и над дверью зажегся рубиновый индикатор высшего уровня защиты от прослушивания.
ГЛАВА 7
Никонов сдавленно вскрикнул и в нарушение всех существующих и несуществующих правил дорожного движения опасно подрезал какую-то фуру и рывком перестроился в крайний правый ряд, съезжая на обочину. «Дэу» пискнула тормозами и замерла. Запыленная фура возмущенно гуднула в адрес водителя-самоубийцы, но останавливаться не стала, промчавшись мимо.
Вадим же этого словно и не заметил, широко раскрытыми глазами продолжая смотреть на откинувшегося на спинку кресла майора, медленно отнимающего от обожженного предплечья раскаленный прикуриватель. В салоне неприятно запахло горелой плотью, и капитан нащупал рукоятку, торопливо опуская вниз стекло водительской двери.
— Значит, поживем еще, — непонятно сообщил майор, с гримасой боли возвращая прикуриватель в гнездо. На тыльной стороне предплечья левой руки наливался малиновым цветом свежий ожог, в точности повторявший рисунок раскаленной спиральки. — А то я уж думал все, допрыгался операнг. Белка из Припяти, значит? Десантная граната в окошко? Нормальный у меня в этот раз откат получается. Нет, ну, ни хрена ж себе, история, а?!
Майор медленно повернул голову к товарищу и через силу улыбнулся:
— Успокойся, Вадюха, вот теперь-то все как раз и нормально! Не так чтобы совсем, но в целом нормально. Не скажу, что последние пару минут оказались самыми приятными в моей жизни, но зато теперь я кое-что знаю.