Спецслужбы первых лет СССР. 1923–1939: На пути к большому террору
Шрифт:
Прикрыть «Аркос» английским спецслужбам удалось только в 1927 году, получив неопровержимые улики шпионской деятельности ГПУ под его прикрытием, тогда был произведен знаменитый «Налет на «Аркос» в мае 1927 года и на время разорваны отношения между Лондоном и Москвой. Этой победы добились спецслужбы Великобритании, разгром «Аркоса» стал финальной точкой в их операции против советской разведки, где британцам удалось переиграть ГПУ, завербовав в «Аркосе» часть советской агентуры в двойные агенты. Главными агентами-двойниками стали латыш Карл Корбс, завербованный Особым отделом Скотленд-Ярда (эта структура тогда наравне с МИ-5 занималась в Британии контрразведкой и госбезопасностью), и его соотечественник из Латвии Петр Мидлер. Затем в «Аркос» был внедрен двойной агент из русских Анатолий Тимохин, завербованный английской военной разведкой еще в 1918 году, во время оккупации британскими войсками Мурманска, а затем переданный на связь в контрразведку МИ-5. Именно через этих двойных
Разгром «Аркоса» с временным прекращением в Лондоне его деятельности и временным разрывом дипотношений с Лондоном повлек в ГПУ расследование этого дела и расправу с виновными. Завербованный английской Интеллидженс сервис агент Тимохин и после разгрома «Аркоса» в Ленинграде стал тайным сотрудником ГПУ, одновременно в качестве «крота» установив уже в СССР связь с английской разведкой, его выявили в ГПУ и арестовали в 1928 году. Тогда же за рубежом тайными операциями выкрали и доставили для следствия в СССР проваливших «Аркос» агентов-предателей Корбса и Мидлера. Они не горели желанием после разгрома «Аркоса» возвращаться в СССР, зная о подозрениях ГПУ против них, предпочтя остаться в странах Западной Европы, а их коллега и двойной агент в «Аркосе» Кирхенштайн вообще отбыл в США и избежал расправы со стороны чекистов.
Корбса спецгруппа ГПУ похитила в голландском Роттердаме, заманив на борт советского парохода «Онега» и тайно вывезя на нем в Ленинград, спрятав его в тайник в машинном отделении, в июле 1928 года. А в сентябре того же года и по той же схеме в немецком Гамбурге пригласили на борт советского судна «Герцен» и Петра Мидлера, работавшего там в советском представительстве «Совтрансфлота», захватив и доставив морем в Ленинград и его. В изоляторе Лениградского ГПУ Корбса, Мидлера и Тимохина сделали главными обвиняемыми этого известного «Дела № 569» об измене в «Аркосе» годом ранее. Всех их лично допрашивал начальник Ленинградского ГПУ Мессинг, а Корбса для допросов даже этапировали в Москву во внутреннюю тюрьму ГПУ на Лубянке. По этому же делу арестовали еще несколько человек из «Аркоса» рангом поменьше, арестовали и родного брата Петра Мидлера Антона, кадрового чекиста из ГПУ и шифровальщика в былом «Аркосе», обвинив его в разглашении брату-изменнику тайной информации по службе.
Сейчас все материалы этого «Дела № 569» рассекречены и опубликованы писателем Игорем Лосевым в его книге «ОГПУ против Скотленд-Ярда» об этой запутанной истории вокруг «Аркоса». На следствии Корбс, Тимохин и братья Мидлер обоюдными обвинениями «утопили» друг друга, все они за измену советской разведке и делу мировой революции по постановлению Особого совещания ГПУ в итоге расстреляны. Так закончился скандал вокруг «Аркоса», второй раз после «плана Зиновьева» так всколыхнувший Англию и показавший масштаб проникновения советской разведки в страны Западной Европы. Главную нагрузку в деле тайных операций и диверсионной работы за пределами СССР в ИНО ГПУ несло особое подразделение, созданное специально для этого в 20-х годах и засекреченное так, что даже не многие чекисты знали о его существовании. Это знаменитый 5-й спецотдел ГПУ, или «Спецбюро № 5», как его официально именовали с 1928 года. Его возглавлял тогда чекист Яков Серебрянский, в ГПУ известный под ласковым именем Яша, хотя личность и работа этого человека никак не располагала к таким сентиментально-уменьшительным прозвищам. Это был опытный боевик из дореволюционной партии эсеров, совершивший еще до 1917 года ряд громких терактов и лично причастный к убийству начальника Минской тюрьмы. В 1921 году он в качестве эсера арестован советской властью, но затем амнистирован, вступил в партию большевиков и принят на работу в ЧК, где в 20-х годах и стал в ГПУ руководителем специального бюро по диверсиям и ликвидациям за границами Советского Союза. В дальнейшем извилистая судьба боевика и чекиста Серебрянского совершит еще не один поворот с арестами своими соратниками, помилованием, очередным арестом и смертью в тюрьме от инфаркта, но в 20-х годах он еще на коне, и его спецотдел обрастает в Европе легендами. Все главные специалисты по тайным акциям и ликвидациям советских спецслужб сталинского периода вышли из этого «отдела Яши», такие как Судоплатов, Зарубин, Эйтингон, Шпигельгласс, Перевозчиков, Сыркин, Григулевич, Зубов и другие.
Поход советской разведки на восток
Кроме Европы, щупальца советской разведки уже дотягивались и до США, и до Южной Америки, и до Японии, и до самых дальних уголков Южной Азии. Именно на 20-е годы приходится известная эпопея с тайной миссией Якова Блюмкина в горный Тибет, которая сейчас обросла мистическим налетом и цели которой до конца не прояснены. То ли Блюмкин в 1927 году готовил покушение на далай-ламу, то ли по заданию руководства ГПУ искал мистическую страну
К советским органам госбезопасности Барченко еще в 1923 году пробился через своего друга-чекиста Владимирова (позднее расстрелянного по обвинению в троцкизме); увлеченный экзотическими идеями Барченко чекист познакомил профессора с Блюмкиным и Аграновым, а позднее и с самим Дзержинским. Барченко заразил своим увлечением главу Спецотдела ГПУ Глеба Бокия, который в 20-х годах помимо прямых обязанностей по шифровке и организации прослушки (для сбора компромата на советскую элиту) организовывал странные оккультные изыскания чекистов. Так долго разрабатывалась ГПУ экзотическая секта раскольников из так называемых «странников», поскольку в спецотделе Бокия полагали, что они имеют тайные связи с Тибетом. Бокий даже додумался доставить в свой отдел на Лубянке какого-то шамана из северного племени саамов по имени Иван, который брякал своими погремушками и пытался разглядывать будущее в тарелках, пока не умер у чекистов при фактически домашнем заточении. Эту странную акцию тоже санкционировал лично Бокий, на которого идеи профессора Барченко оказали в ГПУ самое большое влияние.
Именно Барченко был инициатором таинственной командировки Блюмкина в Тибет. Кто-то считает Александра Барченко ловким шарлатаном и авантюристом, своего рода Блюмкиным от оккультной науки, игравшим с ГПУ в свою игру, кто-то видит в нем непонятого пророка, в любом случае советская госбезопасность точку в этих отношениях поставила расстрелом Барченко в 1938 году, в период больших репрессий.
Руководивший тогда тайной работой советской разведки в Китае, Тибете и Монголии Яков Блюмкин заслуживает особого внимания, поскольку именно его деятельность во внешней разведке ГПУ 20-х годов стала наиболее показательной, как и вся судьба этого нестандартного чекиста показательна для этого первого поколения чекистов 20 – 30-х годов. Этот человек одновременно поражал окружающих своей яркой личностью и отпугивал их своим диковатым характером авантюриста. Он мог заступиться в 1920 году за Сергея Есенина, другом которого являлся, лично дав за него поручение, когда ЧК в очередной раз арестовала вольнодумного поэта за антисоветские высказывания в ресторане «Домино». И он же Есенину предлагал пойти с ним в ЧК и посмотреть, как там в подвале расстреливают контру, да и в причастности к гибели самого поэта подозревают того же Блюмкина.
Блюмкин дружил с множеством деятелей культуры, особенно с поэтами. Маяковский ласково называл его своим другом Блюмочкой, и его же подозревают в вербовках этих поэтов в стукачи ГПУ. Мандельштам через видного большевика Раскольникова жаловался даже Дзержинскому, что его подчиненный в ГПУ своими загулами и пугающими поэтов рассказами о расстрелах на Лубянке порочит звание чекиста, но и эта жалоба закончилась для Блюмкина ничем. Да и в воспоминаниях друзей Блюмкина из литературного лагеря встает образ очень нестандартного чекиста и странного человека. Так, по воспоминаниям поэта Мариенгофа, Блюмкин все время боялся покушения преданных им когда-то эсеров, бегал по московским улицам от милицейских патрулей (имея чекистский мандат в кармане), пьяным в ресторане грозил случайным людям револьвером, а когда Есенин отобрал у него оружие, то с пьяными слезами молил поэта: «Сережа, отдай, я ж без револьвера как без сердца».
Все это совсем не совпадает с образом чекиста дзержинского поколения 20-х годов. Хотя и рассказы о Блюмкине как о явном шизофренике и трусе тоже вызывают сомнения, все же он за время работы в ЧК и ГПУ выполнял ответственные задания и только огнестрельных и ножевых ранений на теле имел семь штук. Да и покушений бывших друзей эсеров Блюмкин опасался не из-за своей мании преследования, а по причине их полной реальности, боевики из уже запрещенной партии эсеров на своего известного отступника покушались как минимум дважды. Причем второе неудачное покушение организовала бывшая жена Блюмкина эсерка Лидия Сорокина, позднее сами эсеры обвинят ее в измене партии и тоже тайно ликвидируют.
В случае же с известным скандалом в ресторане «Домино» на Тверской улице в центре Москвы, где поэт Есенин отобрал у пьяного Блюмкина пистолет, тот вроде бы поссорился с молодым театральным актером, оскорбившим Блюмкина своим вольным поведением и тем, что ресторанной шторой протер свои ботинки. Именно в него задетый за живое неудержимый чекист и собирался разрядить барабан своего револьвера. Актера этого звали Игорь Ильинский, намного позднее он станет знаменит у советского зрителя в роли милого бюрократа Огурцова из «Карнавальной ночи», а если бы Есенин не обезоружил вовремя буйного чекиста, такой актерской карьеры у Ильинского могло бы уже и не быть. В любом случае фигура Блюмкина очень ярка и выделяется в том дзержинском поколении в ГПУ 20-х годов.