Спэнсер Коэн. Книга 1
Шрифт:
— Ой, — он отпрянул и выглянул из — за моего плеча. — Хм, он ушел.
Мое сердце воспарило. Обычно, если нам не противодействовали, значит, отношения реально закончены. Что не должно было меня радовать. Результат не подходил Эндрю. Я противоречил сам себе. В голове творилась полнейшая неразбериха, сердце… ну, с ним я порешаю позднее.
— Эндрю, если он ушел… — Я не мог сказать. Не хотел сообщать дурные вести. Не хотел делать ему больно, но моя работа с ним также подошла к финалу. Хотелось спросить его, было ли настоящим то, что я
Он нахмурился, но кивнул, а я взял его за руку и повел по переполненному бару. Мы почти достигли двери, когда кто — то схватил Эндрю за плечо.
Эли.
Гребаный трындец, черт, твою мать.
Эли зыркнул на меня, потом перевел взгляд на Эндрю.
— Мы можем поговорить?
И вот оно. Сердце сжалось, надежда, теплившаяся всего секунду назад, угасла. Миссия выполнена. Эли хотел вернуть Эндрю. Эндрю получил желаемое, за что собственно мне и заплатил.
Эндрю взглянул на меня, словно не был уверен в дальнейших действиях. Я мог видеть в его глазах: «Это часть плана? Что мне сказать? Как себя вести?». Он ждал, что я возьму инициативу в свои руки. Но все, чего я желал — велеть Эли убрать руки от Эндрю и свалить на хрен.
Но нельзя. Не для того меня Эндрю нанял. Я выдавил из себя улыбку и, как бы меня ни разрывало, сказал:
— Подожду снаружи.
Развернулся и зашагал прочь из бара, кровь отбивала барабанную дробь в ушах, сердце долбилось, живот скручивало. Мне просто требовался воздух. Нужно было уйти.
Как один вечер мог превратиться из лучшего в самый худший?
Ждать я не стал. Продолжил идти.
«Подожду снаружи», — произнес я. Код для «желаю удачи».
О, Господи, казалось, меня вывернет наизнанку.
Пройдя несколько кварталов, я зарулил в винный магазин. Прикупил бутылку «Мэйкерс Марк» и направился домой. Мне надо было утопить свои горести и забыться. Мне надо было задушить дурацкую надежду, внушить себе, что я не запал на него.
К тому времени, как начали виднеться неоновые огни тату — салона, налакался я прилично. По правде говоря, в хлам. Эмилио иногда работал допоздна, и я порадовался, что свет в салоне все еще горел. Я пихнул дверь и, вваливаясь внутрь, споткнулся о ступеньку.
— Блин, Милио, теперь стоит починить ступеньку.
Эмилио, заканчивающий работу с чернилами, поднялся. Он похлопал клиента по плечу и проговорил:
— Подождите минутку, — стянул перчатку и прошел ко мне. — Даниэла!
Даниэла появилась откуда — то со спины, и я старался не замечать, как она, глянув на меня, нахмурилась. Я поднял полупустую бутылку бурбона.
— Бухнем?
Эмилио оставил меня без внимания, заговаривая с Даниэлой:
— Звони Лоле.
Даниэла снова исчезла, а я повернулся к Эмилио, но пол внезапно накренился, и меня качнуло. Эмилио
— Что случилось? — спросил он.
— Эндрю, — начал я. — Эли… — Мне пришлось вытирать глупые щеки от глупых слез, что пролились из долбаных глупых глаз.
— О, дружище, — пробормотал Эмилио.
— Я считал его другим, — невнятно промямлил я.
— Как и я, — сказал Эмилио.
Я тяжело и резко вдохнул, а голос мой надломился.
— Что со мной не так?
Он прижал меня к себе.
— Все так. Абсолютно все.
Вернулась Даниэла.
— Она в пути.
И тут я почувствовал себя еще хуже.
— Ей не следовало выезжать.
Даниэла обняла меня.
— Идем со мной, — тихо позвала она и повела меня в одну из дальних кабинок. Она предложила мне стул, но вместо него я выбрал пол. Прислонился к стене, а она опустилась передо мной на колени и коснулась ладонью лица. — Все с тобой нормально, Спэнсер. Совершенно точно.
— Тогда почему он…? — я покачал головой. Ответ был мне известен. — Какой дебилизм. Я знал, что он влюблен в другого. Потому — то и пришел ко мне — вернуть его обратно, и так уж сложилось, что я хорош в своем деле.
Даниэла протянула руку к моему лицу.
— О, Спэнсер, дорогой. — Он выглядела такой грустной, что я не смог этого вынести. И отхлебнул еще бурбона.
Вскоре Даниэла испарилась, а ее место заняла Лола. Она старалась отдышаться, словно весь путь сюда пробежала. Мне — то казалось, мои глупые эмоции находились под контролем, собственно так и было, пока я не заметил печаль на ее лице.
— Расскажи мне, что произошло, — попросила она.
— Я поцеловал его, — поведал я. Слова лились медленно и неразборчиво. — Никаких хитростей или стратегий. Его целовал я.
— Что сделал он?
— Ответил на поцелуй. Господи, лучше поцелуя у меня не было. — Я до сих пор мог ощущать тепло его губ, вкус его языка…
— Что случилось дальше?
— Я вроде как запаниковал и сказал, что нам стоит уйти, а Эли — сраный Эли — остановил нас на пути к выходу. — Я прилично отпил бурбона. Лола забрала у меня бутылку. Я не возражал. Пришлось прятать взор от прислонившегося к двери Габа, глядевшего на меня с выражением гребаной грусти на лице. Я сфокусировался на Лоле. — И я отпустил его. Я, сука, отпустил его. — Снова не удалось сдержать слезы. — Я считал его другим.
— О, милый.
— И я слетаю с катушек, — сказал я, вытирая глупые слезы ладонью. — И мне больно.
— Потому что ты влюбился в него, — прошептала Лола.
Раздались какие — то голоса, и Габ отошел от двери, но мой пьяный в дупель разум зацепился за последнюю фразу Лолы. Я вытаращился на нее, но не смог вынести жалости в ее глазах и отвернулся, уставившись в стену. Я пытался подобрать слова, чтоб поспорить, но не преуспел. Никогда бы не подумал, что докачусь до такого. Никогда бы не подумал, что влюблюсь. Снова выступили слезы, и я закрыл ладонями глаза.