Спэнсер Коэн. Книга 1
Шрифт:
— Хреновы глупые слезы.
Она сжала мою руку.
— Знаешь, почему я занимаюсь своим делом? — задал я вопрос, смотря на нее. Слова были переполнены слезами. — Эмоциональная отрешенность. Расстояние и разграничение. И никто не скажет, что не хочет меня.
И вот оно.
К этому все всегда сводилось.
Никто не скажет, что не хочет меня.
— О, Спэнсер, — прошептала Лола. Из глаз хлынули слезы. — Эндрю — не твоя семья.
Я покачал головой
— Он тоже не захотел меня, — сказал я. По щекам побежала новая волна слез.
Помещение начало кружиться, и моему глупому мозгу потребовалось время осознать — передо мной стоял Эндрю. Глаза широко распахнуты, без сомнений, мой видок на полу в полубессознательном состоянии шокировал его. Он наверняка слышал слова Лолы о моей семье. Я смахнул свои глупые слезы. В этот же момент Лола обернулась посмотреть, на кого же я глазел. Она поднялась и подошла к нему, прошептала что — то, я не смог разобрать что именно. Я подогнул колени и снова прижал ладони к глазам.
Подняв взгляд, я ожидал, что он уже ушел. Ожидал, что он сбежал, скрылся от пьяного, ревущего на полу чокнутого. Но он был здесь. Поднял бутылку бурбона и усадил свою задницу рядом со мной. Вместо того чтоб назвать меня дураком, вместо того, чтоб назвать меня нежеланным, он поднес бутылку к губам и сделал глоток, зашипев от горечи.
— Эндрю, — попытался я начать, но голос надломился.
Он опустил свою ладонь на мою руку и крепко ее сжал.
— Все хорошо.
Я покачал головой.
— Эли?
— Эли больше нет.
О, боже.
— Это моя вина. Я лажанулся. Прости.
Он отхлебнул еще бурбона и снова стиснул мою руку.
— Нет, не ты. Он. Но я рад, — пояснил он. — Благодаря нему я встретил тебя.
Сердце барабанило, а он произносил такие правильные слова и, увидев меня, не умчался подальше отсюда километра на полтора, значит, я вроде как получил шанс. Отчего поток новых слез хлынул из глаз.
— Я в дрова.
Он переплел наши пальцы.
— Заметно.
Я опустил голову. Усталый, пьяный и эмоционально сломленный.
— Ты видел насквозь всю мою бредятину, — произнес я, вытянув наши сомкнутые руки и указав на дроздов. — А эти… Никто никогда… — Я покачал головой и остановил новые слезы. — Вот это мой отец. — Я показал на самого большого. Затем на троих оставшихся по очереди. — Мать, братья.
Он провел рукой по моему плечу, словно его прикосновение могло исцелить боль.
— Они не по — настоящему мертвы, — прошептал я. — Для меня. Так заявил мой отец. Последние его слова — для них я мертв.
— О, Спэнсер.
Я позволил слезам пролиться. Я даже не пробовал их тормознуть.
— Мне было шестнадцать, — проговорил я. — И я был геем.
Он отпустил мою руку и, притянув к себе, обнял.
— А потом появился ты, — пробормотал я.
Он чмокнул меня в макушку.
А потом появился ты.
Глава 10
Проснулся я от безбожной головной боли. Жалюзи пропускали пронзительный солнечный свет, в желудке все переворачивалось, и тут я вспомнил…
Поцеловал Эндрю, оставил его в баре с Эли, уговорил полбутылки бурбона, вел себя перед всеми как полнейшая бестолочь, Эндрю вернулся ко мне.
Он вернулся ко мне.
Воспоминаний о попадании в квартиру не наблюдалось. Я вспомнил тревогу на лицах Эмилио и Даниэлы. Лолу, как она старалась помочь. Потом припомнил сидящего рядом со мной на полу Эндрю.
Я принял вертикальное положение и пожалел об этом.
— Есть кто? — прохрипел я.
Тишина. Тьфу. Как же трещала башка.
Я потянулся к телефону проверить время, на нем лежал лист бумаги — написанная от руки записка. «Спускайся вниз».
Подчерк не принадлежал Эмилио, Даниэле или Лоле, или даже Габу. Это Эндрю.
Я слетел с постели и вынужден был облокотиться на стену, чтоб прийти в себя. Чертово похмелье. Прошел в ванную, заметив: на мне до сих пор надет вчерашний наряд. Хотя кто — то снял с меня ботинки. Душ показался раем, и я стирал с кожи зловоние бурбона. Чистка зубов почти превратила меня в человека, но оставаться здесь дольше было нельзя.
Эндрю ждал меня в салоне Эмилио.
Я оделся и прервался только принять «адвил», после двигая вниз. Даже обжигающие солнечные лучи не могли тормознуть меня. Возле запасного выхода стоял Габ, посасывал мерзкую сигарету. От запаха захотелось блевануть. Он улыбнулся.
— Привет. Как голова?
— Не очень — то. Слушай, прости за вчерашнее.
— Не стоит, — снова улыбнулся он. — Кое — кто все еще здесь. — Он кивнул на вход. — По — видимому, ночевал на твоем диване.
Я старался не лыбиться, а Габ, не произнеся больше ни слова, пихнул ногой дверь, пропуская меня внутрь.
— Спасибо.
Мне не хотелось вмешиваться в приватную беседу, но Эмилио, Даниэла, Лола и Эндрю явно не ожидали, что я завалюсь через заднюю дверь. Входя, я расслышал самый конец их разговора. Звучал голос Эмилио.
— … после появления брата он пребывал в полном раздрае.
Сердце замерло, а мой и без того хлипкий желудок перевернулся. Я догадывался, что после вчерашнего срыва стану темой их разговоров.
— Тогда он и набил птиц на плечо? — спросил Эндрю.
— Да, — отозвался Эмилио. — Они символизируют жизнь после смерти. Ну, знаешь, новое начало, что — то такое.