Сперанский 4. Коалиция
Шрифт:
Решение по Паркеру было принято и без крайних мер, которые, как оказалось, имелись у бывшего американского президента. Хотя этот Толстой уже всех довёл своим поведением. Малец же ещё, но такой… непробиваемый хулиган. И где в карты научился так играть в своём возрасте? Крузенштерн даже оставил бы в тюрьме этого юнца, но подобное сильно скажется на чести русского командующего. Так что придётся забирать Фёдора Ивановича Толстова.
Глава 7
На юго-востоке австрийской провинции Карития
1 мая 1796 года
Горы
Так что нелегко пришлось и когда форсировали горную быструю реку Мальту, и когда вышли из речной долины, и отправились на юго-восток. Три перевала пришлось преодолевать. Благо, что склоны пологие, снега не было, как и жутких холодов, так что справились. Мало что справились, так опередили график на двое суток. Так что отдыхаем перед решительным броском на генерала Ширера. Точнее, не самого генерала, а на австрийский Триест, захваченный французами и ставший одной из баз венецианского флота.
— Ваше превосходительство, все караулы расставлены, пароли определены, личный состав отправлен спать, — чётко докладывал Аркадий Суворов.
Это я его отправил вместе с дежурным офицером ротмистром Шуневичем проверить посты. Ну, и попросил Мирона Богдановича Шуневича дать возможность докладывать Суворову-сыну. Нарушение это, Аркадия Александровича по малолетству так и не приписать к какому полку, если только не к казакам. Но ничего, сын полка получается.
Да, оброс я войсками. Причём дали ещё один батальон егерей и целый полк казаков. Мало? Полк персов в пять сотен сабель также у меня. Персидский шах Муртаза Кули-хан Коджара, русский ставленник, продолжавший проводить прорусскую политику, решил, что, дескать, должен поддержать своего брата императора Павла и дать тому помощь. Можно было посмеяться с этой «помощи» всего в пятьсот, но, как было понятно, отличных воинов. Но мне не до смеху, абы не зарыдать.
Ну, и общее официальное командование всем этим, так сказать, формированием было отдано не мне, а генерал-майору от казаков Григорию Михайловичу Поздееву. И в отношении этого назначения Суворов использовал также принцип «на тебе боже, что мне не гоже». Дело в том, что Поздеева вот-вот собирались назначать на «сидячую», но почётную и даже прибыльную должность, когда он во главе всего пятидесяти пяти казаков должен был нести «годовой караул» по городу Черкасску. Заниматься административной деятельностью для Григория Михайловича было более приемлемо, чем участвовать в походах. Однако, не мог же он отказаться от того, чтобы возглавить очередной казачий полк, который отправился с Дона в Австрию и прибыл аккурат за день до выхода в поход.
У кого есть провизии с запасом? Кто готов принять всех и каждого? Правильно, я. Вот Поздеев и здесь с тем самым казачьим полком. Но мог ли я отказаться, когда сам Суворов приехал просить за Поздеева и за персов, ну, и заодно посмотреть, что и как у меня «в отстойнике»? И об этом прекрасно знал сам фельдмаршал, сплавляя сложные в управлении и во взаимодействии подразделения ко мне. Знал, что отказаться не могу, и пользовался, взамен предоставляя также немало — почти свободу действий и разрешение на глубокие рейды.
С генерал-майором Поздеевым мы «на бережку» выяснили отношения, и он не отказался числиться
Поздеева не стоит обвинять в том, что он практически самоудалился от командования. Нет, ситуация несколько иная. Дело в том, что командовать полком должен был Чернушкин, но он нынче войсковой старшина, то есть всего майор, а полк по штату больше традиционного в пять сотен. Поздеев привёл семь сотен казаков. Все документы на то, чтобы получить повышение, Чернушкин Фрол Филиппович отправил на согласование, но начинался поход, а согласования так и не случилось.
И Фрол не манкирует своими обязанностями, напротив, показался мне даже слишком деятельным, стремящимся сперва и меня, такое вот «невоенное недоразумение», заткнуть за пояс. В какой-то момент мне пришлось применить «тяжёлую дипломатию»: шепнуть, лишь чуть намекнуть на ситуацию Платову. Как и что говорил Черкушкину наказной атаман, я старался не слушать, всё-таки я приличный человек и не использую бранные идиомы, но слишком все слова были громкими. А закончился такой вот разговор алкогольным примирением. И мы, что удивительно, за чаркой водки нашли общий язык и даже сдружились. Алкогольная магия отношений какая-то, да и только.
Вообще, за три дня до начала выдвижения в моём расположении было не протолкнуться от гостей. И сейчас перед сном в долине реки Любляны я могу вспомнить некоторые моменты и улыбнуться, а кое над чем и посмеяться.
Наутро после того, как мы с Платовым и Базилевичем, можно сказать, сбежали с императорского приёма в Шербурне, прибыл нарочный от Суворова, чтобы ждали его на следующий день. Ну, и ладно, у нас чистота и порядок, даже туалеты сбиты из брусьев с плетёнками или из досок. И пусть там лишь ямы, через которые переброшены обтёсанные брёвна, но нет массового «минирования» по всей округе. Чистота и благодать, рабочая атмосфера.
Только уехал нарочный командующего, а я раздал приказы по поводу завтрашнего смотра, чтобы все были готовы показать наши наработки Суворову, как прибыла карета. А в карете той… Нет, лично баронесса Мария Луиза фон Хехель не прибыла, а прислала свою служанку, но с письмом.
Женщине признаваться в любви, особенно после одной мимолётной встречи, это моветон, да ещё такой, что не отмоешься после. А вот прислать, к примеру, приглашение на приём, это более чем нормально, и я, казалось, не могу отказаться. Ох, как же я сыграл своё разочарование, что не могу попасть к баронессе! Это было эпично. И всё, казалось, нужно на этом заканчивать общение, но…
— Как бы я хотел увидеться с госпожой баронессой фон Хехель! — чуть ли не рыдал я. — Но служба. Я обязан находиться в расположении. Если бы только проведению было угодно, и я увидел бы ангельский образ Марии-Луизы здесь…
Кто бы мог подумать, что баронесса Мария Луиза фон Хехель, конечно же, совершенно случайным образом проезжала рядом с моим расположением. Безусловно, одна она не могла быть и вот так приехать ко мне. Это даже для современной великосветской шлюхи слишком. А баронесса вроде бы позиционировала себя не совсем шлюхой. Поэтому она притащила с собой какого-то австрийского полковника, мол, кузена. Но он такой же кузен, как я родственник Бонапарту. Соглядатай, стало быть, прибыл посмотреть, что тут у нас да как. И кое-что я тогда велел показать, естественно, сильно дозировано.