Сперанский 4. Коалиция

Старый Денис

Де Дье Сульта ввёл в бой свой последний резерв, батальон пехоты. И случилась та самая штыковая мясорубка. Вот только у французов не было тут шансов. Мои стрелки… Они не лезли в пекло рукопашной, но отстреливали французов десятками, переводя свой список уничтоженного врага уже на сотни.

И в этот момент в гущу схватки не вошли, а именно врубились калмыки, рядом персы, не отставали и казаки. Начинался разгром, уже не смерть в бою, а казнь французов. Многие республиканцы поспешили бросить оружие и показать поднятыми вверх руками, что они сдаются. Не так чтобы и часто воины моего отряда замечали,

что враг готов к плену. В пылу сражения лучше рубануть противника, чтобы он не ударил в спину, чем разбираться, кто тут сдаётся, а кто и хитрость военную применяет.

Французы побежали. Все, и те артиллеристы, что были на правом фланге, не зевали, покидали свои орудия, даже не удосужившись забить их. Да и кто бы им дал это сделать, если все пушки были уже в прицелах стрелков.

Через минут двадцать мы, преодолевая один заслон за другим, которые выставлялись противником для замедления преследования, услышали взрывы, а после и частую стрельбу. В бой вступил Контаков со своим отрядом. Николя Жан де Дье Сульт, раненный в ногу, выбросил белый флаг и приказал своим солдатам сложить оружие. Сражение было выиграно. Моё третье сражение.

И пусть в этот раз наши потери составили девяносто три убитыми и более ста ранеными, это всё равно была для меня большая победа, после которой я окончательно понял, что всё, что делалось до этого, все эти выдумки с фургонами или ракетами — всё не зря.

— Фрол Филиппович, — обратился я Чернушкину, когда его срочно позвали ко мне. — Не спрашиваю тебя, как, но мне нужна связь с Суворовым и разведка. Тут до Удины вёрст двадцать-двадцать пять. Наше сражение должны были слышать. Вот и нужно знать, кого пришлют сюда и пришлют ли вовсе. Действуй.

Глава 11

Северо-западнее города Удине

16 мая 1798 года

(интерлюдия)

Александр Васильевич Суворов мог бы нервничать, ведь сейчас он должен был опровергнуть бытующее в Европе мнение, что русские успешно воюют только с турками и с бунтовщиками. От его действий зависят престиж, честь России, что в понимании русского фельдмаршала намного больше, чем освобождение Северной Италии. Тем более, когда идёт политическая игра, и русского императора пытаются облапошить. Он должен заставить Европу говорить о русских с придыханием.

А ещё было не до конца понятно, чего более хотели бы в Вене: чтобы Суворов выиграл сражение против Шерера, или чтобы французы одержали вверх над русскими. Наверное, австрийский канцлер Тугут выбрал бы что-то половинчатое: чтобы русские выиграли сражение, но сделали это с таким надрывом, что не было бы в той победе славы.

Фельдмаршал мог бы нервничать, но не делал этого вовсе. Прошедшие более пятидесяти сражений позволяли заранее определять победителя. Опыт командующего и изнурительная подготовка личного состава делают своё дело и создают предпосылки побед в любом сражении. То, как учил солдат Суворов, стало уже легендой. В процессе такого обучения часто солдаты умирали. Но фельдмаршал был из тех людей, которые жертвуют десятком, чтобы дать шанс сохранить жизнь в бою тысячам.

— Ну,

голубчик, — обращался Суворов к Багратиону. — Тебе начинать сию баталию. Не подведи!

У Петра Ивановича Багратиона аж в зобу дыхание спёрло, так этот эмоциональный человек, жаркий грузин, был преисполнен решимости и жажды сражения. Не самое лучшее качество для генерала, когда он стремится в бой, жаждет его, лишаясь холодного рассудка. Но сегодня Багратион получил чёткий приказ, ему с егерями выступать застрельщиками и вызывать врага на себя.

— Римскому-Корсакову сообщили о его диспозиции? — спросил Суворов.

— Так точно, Ваше Высокопревосходительство! — выкрикнул подполковник, отвечающий за связь.

— Ты чего кричишь-то так? Я старик, но глухотой не страдаю, — усмехаясь, сказал Суворов, демонстративно почесав ухо.

— Ваше Высокопревосходительство, ещё к вам нарочного прислали, не одного, троих, — уже не крича, сообщил офицер, поставленный ответственным за связь.

— От кого? Разные сообщения? Зачем троих? — спрашивал Александр Васильевич.

— От Сперанского! — сообщил офицер.

— Вот теж пострел, штось всё успел! — усмехнулся Платов, также присутствующий на Военном Совете.

Хотя никто тут не советовался, а лишь получали приказы от командующего.

— Зови! — приказал Суворов. — Послушаем, какие подвиги за этим молодцом.

Взору русских офицеров, а также австрийского фельдмаршал-лейтенанта Пауль Край фон Крайова унд Тополы, предстал казачий есаул, весь в пыли, чуть держащийся на ногах, но при этом со взглядом, полным огня. Матвей Иванович Платов, завидев знакомого есаула, даже разгладил усы, мол, смотрите, каких молодцов рожает донская земля!

Казак докладывал, а Суворов хмурился. Двойственные чувства обуревали русского фельдмаршала. С одной стороны, он был рад победам этого непонятного Сперанского, к которому относился ранее с уважением, но только в качестве государева человека. А после облачения Михаила Михайловича в мундир генерал-майора, отнёсся, как ко взявшему ношу не по себе. С другой стороны, Суворову не нравилось, что произошло нечто, чего он не контролировал, что не учитывал в своих раскладах.

То, что его оппонент французский военачальник Луи Жозеф Бартолеми Шерер отправил некий корпус своих войск в направлении Гориции, Суворов знал. Он даже посчитал, что Сперанский не станет вступать в бой с силами, которые не критично, но превосходили его сводный отряд, слишком разношёрстную компанию, чтобы быть реальной силой. Но, как получается, бригадный генерал де Дье Сульт не только разбит вдребезги, но и пленён Сперанским.

— Что ж, други мои, выходит, что обошёл нас бывший действительный статский советник, ранее не служивший в армии, — усмехнулся Суворов, стараясь ситуацию облечь в свойственную ему шутливость.

— Ваше Высокопревосходительство, но отрядом командует казачий старшина Поздеев, — воспротивился генерал Беннигсен.

Суворов не ответил ему. Он сам же и согласился направить в тот сводный отряд Поздеева, так как видел, что этот казак несколько тяготился своим назначением в армию Суворова. Это был такой жест доброй воли бывшему коменданту Черкасска, чтобы он с честью закончил свою карьеру военного и стал чиновником военной администрации.