Спички медленно тлеют во тьме. Сборник рассказов

Орлова Ангелина

Для школьных друзей меня больше не существовало, мне были неинтересны их идиотские шутки, издевки над девчонками и вечный трёп «ни о чем». На переменах я не появлялся в их компании, в классе был молчалив и отстранен, практически постоянно избегал Павлика. Я честно не видел в этом ничего плохого, а наоборот, мне казалось, что в этом и есть весь смысл, так и должно быть. Ведь у каждого мужчины наступает тот самый момент, когда женщина раз и навсегда вытесняет всё в его жизни, даже полное и всепоглощающее общение с друзьями. И это нормально. Хотя тогда мне и в голову не приходило, что я жертвую чем-то святым ради неё, чем-то вечным и чистым.

Учились мы в одной школе, но, признаюсь честно, никогда не видел ее раньше,

но это не имело никакого смысла. Я наизусть знал расписание Жени на всю неделю и в начале каждой перемены бежал из собственного класса к дверям одного из кабинетов на четвертом этаже, где учились старшеклассники, и всегда ждал, когда она выйдет из класса. И она выходила. И вид у неё был такой сияющий и радостный. И я находил своё место рядом с ней. Мы болтали о чем-то забавном, незамысловатом и таком по-детски глупом, мы постоянно шутили и смеялись над школой, учителями и одноклассниками, мы делились друг с другом собственными жизнями. Она казалась мне такой хорошей. А я был слеп. Господи, как же я был слеп.

Шёл день за днём, неделя за неделей, и вот уже май на календаре. Прошёл месяц, как я познакомился с Женей. Мы очень часто гуляли, переписывались, она была у меня в гостях, мы смотрели фильмы и целовались на кровати старшей сестры (из нас двоих лишь у неё в комнате стоял телевизор). А я так и не вспомнил, где мог видеть её раньше. Да в этом и не было необходимости. Я был счастлив.

Однажды, провожая Женю на остановку, мы встретили Пашу. Мы поздоровались, обнялись, я познакомил Женю с Пашей, он был немного удивлён, но учтиво сжав губы в тонкую полоску, кивнул. Она вела себя как всегда уверенно и задорно, будто, как и я, всю жизнь была знакома с Павлом. Я увидел у Паши футбольный мяч, пообещал прийти во двор поиграть и мы разошлись. При всём нашем редком общении, я был очень рад увидеть его. Во мне снова заиграло то детское ребячество, что кипело до встречи с Женей. Провожая Женю на автобус, я обнял её, затем взял её голову обеими руками и поцеловал в лоб (мне казалось это очень милым). Она прошептала, что любит меня, и я растаял, сказав: «Девушка, я вас не знаю». Она засмеялась, я обнял её ещё сильней, вдыхая запах пшеничных волос. Потом подъехал её автобус (триста двенадцатый, как сейчас помню), она освободилась из объятий и пошла в его сторону. И вдруг в моей голове неожиданным образом родился вопрос:

– Чем будешь заниматься, когда приедешь?

– Пока не знаю, наверное, буду вышивать крестиком,– сказала она и громко засмеялась, уходя вдаль автобуса.

Я проводил взглядом уезжающий автобус и направился к дому. В футбол я, естественно, играть не пошёл. Нужно было сделать дела по дому.

Вечером мой телефон молчал, и в соц. сетях была кромешная тишина. Наверное, утомилась и уснула, подумал я и тоже лёг спать.

На следующее утро в школьном автобусе не оказалось Жени, меня это очень насторожило, зато там был Павлик. Он своей привычной доброй улыбкой пригласил меня сесть рядом. Я сел на пустое соседнее кресло, и как раньше мы стали болтать и смеяться. Он был единственным, кто за всё это время не отвернулся от меня, не сказал, что я дебил и бегаю за девчонкой. Он как прежде был вежлив и приветлив. В глубине души мне казалось, что он понимает меня без слов, но нотки недосказанности витали в воздухе. Такого человека, как он, мне совершенно не хотелось отталкивать от себя. Весь оставшийся день я провел вместе с Павликом, иногда отвлекаясь на написание сообщений и звонки Жене. Но её не было в сети, да и трубку она не брала. Я долго этим ломал себе голову, пока ни оказался на набережной, смотря далеко вдаль, и ни опустошал одну-две бутылки пива в компании Паши.

Мы не были примерными детьми – обычная дворовая шпона. Что с нас взять? Мы никогда не стремились наверх, особенно я, у меня всегда всё было, есть и будет. А вот Паша… Никогда (особенно в пятнадцать)

не думал, чем он занимает свою голову, чем грезит и чего хочет. Наверное, мы всегда так поступаем, подростки. Хотя, что сваливать ответственность на собственное поколение и возрастную категорию? Я был таким. Был жутким эгоистом. Все мои знакомые ничем не грезили и ничего не хотели, кроме как получать бабки с небес и на вписках тащить прыщавых, уродливо и обильно накрашенных с толстыми ляжками девок в кровать. Все они – фанаты футбольных клубов, вышибалы, компьютерные задроты, сидевшие по малолетке и просто мерзкие типы. Паша был белой вороной среди них. Молчаливый начитанный интеллигент из порядочной семьи. Что он забыл в нашей компании? Я и сам не знаю. Но рядом с ним проступала какая-то уютная атмосфера. Мы могли часами проводить время вместе, что-то обсуждать или просто молчать, попивая пиво.

***

На часах уже было около десяти вечера, я подходил к дому и мой телефон по-прежнему молчал.

На следующее утро, заходя в школьный автобус, я увидел Пашу, а рядом с ним мило хохочущую Женю. Я узнал этот смех. В первый раз, когда я признался ей в своих чувствах, она также кокетливо посмеивалась. И нет, не от моего признания, а скорее от умиления и радости, хотя может, тогда это было наиграно, я не знаю, сейчас это мало кто сможет разобрать, даже я сам не могу. Во мне вскипела злость, и тяжело выдохнув и сжав кулаки, я подошёл к ним. Паша, завидев меня, тут же улыбнулся и поздоровался, а она сидела неподвижно, корпусом развёрнутая к нему. Не выжидая театральных пауз, я сразу же бросился к ней с вопросами:

– И где тебя черти носили? Сколько можно игнорировать мои сообщения и звонки? Что, чёрт возьми, случилось?

В ответ я услышал только:

– Я плохо себя чувствовала, и телефон сломался…,– проговорила она, и в этом я услышал толику лжи.

– Ты сейчас серьезно?

– Вполне, – промычала себе под нос Женя

–И почему ты с ним сидишь? И вообще, развернись ко мне лицом, я должен видеть твои глаза! – тут я замахнулся в попытке толкнуть её в спину, как вдруг навстречу мне прилетела тяжелая рука Павлика, и он остановил меня:

– Эй, успокойся. Давай не будем скандалы на весь автобус устраивать. Присядь лучше, а там приедем и разберёмся,– немного привстав, он держал мою руку, на что я ударил его по руке своей второй свободной.

– Слышь, дружок… Я сам разберусь, что мне делать. Сядь и заткнись вообще. Не вмешивайся в наши отношения.

– Простите…? – на его лице озарилось непонимание, но он продолжал стоять рядом с ней, закрывая ее собой, как только мог.

– Вань, ну, правда, не надо,– послышалось из её уст тихим ноющим голоском.

– Что не надо?! Вы мне, в конце концов, можете объяснить, что происходит?!

–Молодой человек,– послышалось из-за кресла водителя,– немедленно займите своё место, либо освободите его.

Ударив со всей силы в спинку ее кресла, я всё же сел на свободное место:

– Да пошли вы,– выплюнул я.

После долгой паузы, она продолжила мило беседовать с ним. Во мне ещё сильнее вскипала злость.

***

– Ты, чё, придурок, творишь? – накинулся я на Пашу, когда мы вышли из автобуса.

– Ты в своём уме? Успокойся! – успел проговорить он, после того, как я повалил его на землю.

–Мальчики, не надо! – проскулила Женя. Вокруг нас сразу же образовалась толпа тупоголовых зевак, заинтересованных, обсуждающих и, конечно же, снимающих всё на телефоны.

Я бил его, куда только мог. Без разбора ударяя по всему, что видел: по щекам, груди, голове. Он пытался оттолкнуть меня, скинуть с себя. Но я вцепился в него, как клещ, ударяя всё сильнее и сильнее.

– Мальчики, хватит! – кричала Женя сквозь слёзы.