Спицы в колесе Сансары
Шрифт:
— Мне бы умыться, — сказал Лекант поваренку.
— Ничего, — засмеялся тот. — И так хорош будешь.
Лекант выразительно посмотрел на поваренка своими сапфировыми глазами, но ничего не сказал, вышел.
В комнате Красного Фонаря помимо управляющего Леканта ждали две девушки — рабыни с чаном теплой воды и мочалками.
— Лекант, Лекант, где ты ходишь! — засуетился управляющий. — Тебя срочно хотят видеть. Та самая госпожа, что была здесь в прошлый раз и оставила слиток золота. Скорее помойся, девушки
— Да, — покорно склонил Лекант голову.
— Я побежал дать распоряжения насчет угощений и вина! — сказал управляющий. — Поторопись, Лекант. Девушки, займитесь им!
Лекант покорно дал себя вымыть и переодеть. На него надели шелковую сорочку цвета абрикоса, шаровары из черного шелка, стеганый атласный халат, вышитый бисером, а волосы подвязали парчовой лентой. В таком виде Лекант стал прекрасен, девушки даже завздыхали.
Однако Лекант не обратил на них внимания и отправился прямиком в Изумрудные покои.
Изумрудные покои предназначались для самых высоких гостей «Озорной пташки». Здесь стены были выложены зеленым нефритом и инкрустированы изумрудами, изумрудного цвета были занавеси, ковры, лежаки и подушки. Столики же и умывальники для рук были вырезаны из халцедона и оникса и отделаны листовым золотом.
Лекант вошел в покои и остановился у дверей.
Спиной к нему у маленького резного окошка стояла женщина в роскошном платье цвета сливы. Длинный шлейф этого платья тянулся почти через всю комнату.
— Я пришел, госпожа, — сказал Лекант и задвинул за собой резную дверь.
Стоявшая у окошка женщина обернулась. Лицо ее было божественно красивым и пленительным, но Лекант не смотрел ей в лицо.
— Здравствуй, Лекант, — сказала женщина, улыбаясь и подтягивая к себе шлейф своего платья. — Присаживайся, где хочешь. Эти покои очень просторные. Только присаживайся так, чтобы я не теряла тебя из виду. А то ты снова спрячешься, хитрец!
Женщина мелодично рассмеялась. Улыбка делала ее лицо еще более прекрасным. Но Лекант отводил взгляд от ее лица, словно оно было проклято.
— Почему ты не приветствуешь меня? — меж тем спросила женщины и присела на лежанку, обитую зеленым бархатом.
— Приветствую тебя, госпожа, — сказал Лекант.
— Подойди. Сядь рядом, — почти приказала ему она.
Он подошел и сел.
— Ты разве забыл мое имя, Лекант?
— Оно для меня запретно.
— Неправда. Имя любимой женщины не может быть запретным, а ты любишь меня, Лекант, хоть и боишься признаться в этом.
— Я никогда не любил тебя, Лалит!
Женщина улыбнулась.
— Лжешь. Будь ты хоть Буддой, и то ты не устоял бы против меня. И ты не устоял.
— Ты одолела меня не в честном бою, Лалит. При тебе были браслеты богов.
— Да, — самодовольно сказала
Она воздела руки вверх, широкие рукава упали, и Лекант увидел, как на запястьях Лалит сияют прекрасные браслеты. Браслеты, которые раньше давали ему силу и мощь, а теперь превратили его в раба.
— Вот они, браслеты, у меня, — сказала довольная произведенным эффектом Лалит. — И значит, ты должен повиноваться мне.
— Чего ты еще хочешь от меня?
— Клятвы.
— В чем ты хочешь, чтобы я поклялся?
— Поклянись, что ты не будешь искать наше дитя и не причинишь ему вреда. Тогда твое положение станет иным.
— Я не могу дать такой клятвы. Придет срок моего освобождения из рабства, и тогда я найду это чудовище, куда бы ты его ни запрятала. Найду и уничтожу.
— Лекант, Лекант… Разве дхиан Порядка может быть таким жестоким? А ведь ты когда-то был именно дхианом Порядка. Я забрала твою силу, но у тебя осталось сердце. Как же ты можешь собственным сердцем желать гибели своему единственному ребенку?!
— Этот ребенок — чудовище. Он сожжет ангелов и бросит вызов Творцу. Он не должен жить.
— Нет, Лекант, нет! Все не так страшно. И потом, почему ты думаешь, будто бросить вызов Творцу — преступление, достойное смерти? Люди, эти твари, эти букашки, всей своей жизнью каждодневно бросают вызов Творцу. И Он не карает их, не мстит им.
— Есть ад.
— О, Лекант! Разве ты не знаешь, что такое ад? Ведь ты был там.
— Я и сейчас там.
— Тем более. Ад — это не более чем отсутствие любви, мой дорогой. Отсутствие любви и любимых. Я же предлагаю тебе свою искреннюю любовь, Лекант. Будь со мной, и ты познаешь рай.
— Ты не умеешь любить, Лалит. Ты умеешь только творить рабов.
— О как ты неправ, Лекант! Даже победив, я продолжаю любить тебя. Ведь я не развоплотила тебя, не сделала бродячим духом без места и времени. Разве это не любовь? И разве не любовь заставляет меня скрывать от тебя нашего ребенка? Я берегу его от твоих безумных выходок. Я хочу, чтобы он жил!
— Он погубит мир.
— Погубит, но и возродит его, Лекант. Ты не хуже меня знаешь, что когда-нибудь этот мир должен погибнуть, уж слишком он прогнил. Ты же знаешь, среди людишек есть те, что верят в какого-то Учителя и Помазанника, который умер и воскрес. Он должен прийти на землю и устроить всем суд. Но это же смешно. Судить надо начинать с Неба!
— Только люди могут судить ангелов.
— Нет! Как ты смешон, Лекант, со своей любовью к этим тварям. Неужели ты веришь и их басням о Помазаннике? Я читала книги о Нем — они слабы и бледны. Наш сын вырастит и затмит Его. Но самое главное — наш сын будет настоящим судьей. Сначала он будет судить Небеса, а потом уж обновит землю.