Спицы в колесе Сансары

Первухина Надежда Валентиновна

— Ну вы еще не покойник, дорогой господин, — успокаивали его разбойники.

— Я поверил этой Мой-нян! Она мне нравилась! Я бы, может, даже женился на ней!

— О, женщины, подобные Мой-нян, не годятся для семейной жизни, — сказал с видом знатока Жуй Железная Крыса. — У них в крови тяга к изменам и вольнице. Ее не заставишь сидеть дома за ширмой и прясть шерсть!

Так, кляня женщин и рассказывая истории о самых коварных из них, наши удальцы добрались до небольшого леса. Расположились на опушке и решили, что самое время для привала. Солнце клонилось к закату, становилось прохладнее,

и разбойники решили разделиться: Жуй, Дуй и Куй разбивали лагерь и занимались костром, а Лей, Пей и Друкчен пошли поохотиться, чтобы раздобыть всем ужин. Не пресными же лепешками питаться настоящим мужчинам!

Друкчен шел неподалеку от своих товарищей и держал на изготовку лук и стрелы. Он еще ни разу не стрелял из лука в Шамбале, но так уж получилось, что в прошлой своей жизни он занимался спортивной стрельбой из лука и кое-какие навыки у него остались.

Неожиданно перед ним промелькнуло серое пятнышко. Друкчен мгновенно прицелился и вдруг услышал:

— Добрый господин! Не убивай меня!

Друкчен всмотрелся в переплетение листьев и веток и увидел зайца.

— Заяц! — воскликнул он. — Вот добыча на ужин!

И снова услышал:

— Добрый человек! Не убивай меня!

Друкчен и руки опустил — на человечьем языке разговаривал заяц. Да еще на мандаринском диалекте!

— Заяц! — обратился к нему Друкчен. — Ты что, разумный?

— Да, я разумный заяц, живущий на луне, — сказал зверек. — Этим я отличаюсь от своих собратьев. Я живу на луне, служу Лунной богине и толку в ступке траву бессмертия.

— Как же ты попал с луны на землю?

— Я уронил пест, которым толок траву. Вот и ищу его. Как только найду, вернусь на луну.

— Бедняга, — посочувствовал зайцу Друкчен. — Что ж, не стану тебя губить, хоть и останутся мои друзья без ужина.

— Спасибо, добрый господин. А твои друзья без ужина не останутся. Я пошлю им удачу именем Лунной богини!

И заяц ускакал, а Друкчен пошел обратно к костру. Дорогой он подстрелил двух жирных фазанов, так что, можно сказать, не зря прогулялся. Друзья его тоже настреляли много дичи. На опушке уже горел костер, наступили сумерки.

Монах Куй выпотрошил и ощипал дичь, нанизал ее на вертел и принялся жарить. Молодцы достали из повозки котелок и стали варить рис. Заодно достали и доброго вина, чтоб не так было скучно коротать вечерок.

— Эх, была бы с нами Мой-нян, — вздохнул Жуй, — она бы исполнила танец осы, все было бы веселее.

— Забудь и не береди раны, — сурово прикрикнул на него Куй.

Наконец ужин был готов, в чашки налили вина и, восхвалив богов, выпили. Принялись есть, и некоторое время над опушкой разносилось только шумное чавканье да одобрительные возгласы в адрес повара.

Спустя некоторое время животы были наполнены, головы достаточно хмельны, но спать еще не хотелось.

— Друзья, — подал голос обычно молчаливый Дуй по прозвищу Ветер В Ракитах, — а хотите, я расскажу вам историю, которая как-то случилась со мной?

— Расскажи, это было бы славно, — загомонили все. — Сейчас самое время послушать какую-нибудь интересную историю!

— Не знаю, правда, будет ли она интересной, но ежели что, вы меня остановите…

— Хорошо,

хорошо…

РАССКАЗ РАЗБОЙНИКА ДУЯ

Дело было еще тогда, когда я учился в народной школе Чакравартина. Нам там рассказывали историю династии Эли и вообще о Шамбале. Очень интересно! Но два раза в учебном году нас всех собирали, грузили в повозки и отправляли за город собирать ямс. Жили мы в деревне Убо, там нам дали старый, разваливающийся дом в несколько комнат с лежанками. Нам было не до удобств, после сбора ямса главное было прийти и, съев свою чашку риса, лечь спать. За тем, чтобы мы старательно собирали ямс и не бунтовали, следили люди из внутренних войск. Но по ночам они тоже хотели спать и уезжали из деревни, так что мы были предоставлены сами себе.

Мы конечно, по ночам почти и не спали. Развлекались, как могли. Дрались с местными деревенскими парнями из-за девушек и вина, пьянствовали, играли на трудодни в азартные игры, запрещенные законом. Словом, весело было!

И вот однажды мы здорово напились. И легли спать. А наша комната, в которой, кроме меня, жило еще шесть человек, была крайней к выходу. Так что кто ни заглядывал в барак, обязательно попадал сначала к нам.

И вот лежим мы и слышим грохот повозки. Потом крик: «Тпру-у, окаянные!» И что же вы думаете? Прямо на крыльцо нашего барака заехал своей повозкой местный деревенский молочник Люй. Он был известным пьяницей и забиякой, а величины его кулаков побаивались даже самые отпетые драчуны. И тут этот Люй выходит из повозки и начинает орать:

— Городские! Выходите, скоты! Я хочу знать, кто из вас избил моего брата Пая!

А надо вам сказать, что именно я и подрался с этим слюнтяем Паем и наставил ему шишек. Но я, конечно, молчу, молчат и мои ребята, не хотят выдавать однокашника. Тогда этот Люй отводит свою повозку от крыльца и врывается в наш барак. И прямо в нашу комнату!

Надо было видеть это зрелище! Стоит он в дверном проеме, в каждой руке вращает по топору, глаза выпучены, борода всклокочена — страх, да и только! Тут поднимается с лежанки наш староста. Он сделал перед Люем четыре установленных поклона и сказал:

— Да не прогневается господин! Чем мы, недостойные, заслужили в столь поздний час это радостное посещение?

Люй, конечно, пьян, но не настолько, чтобы не ответить старосте взаимными установленными поклонами. Поклонившись, он сказал:

— Почтенное собрание! Не хочу никого упрекать и подозревать в неблаговидности, но пусть тот, кто набил шишку на лбу моего брата Пая, выйдет ко мне, и мы с ним сразимся в честном поединке!

Делать нечего — вышел я. Совершил четыре поклона и сказал:

— О почтеннейший Люй! Поверь мне, что я совершенно не имел в своих намерениях ставить шишку твоему благороднорожденному брату. Он сам вынудил меня недостойным поведением и попранием канонов восьмеричного благого пути. К тому же он был пьян.

— Пьянство не порок для истинного воина! — сказал Люй, отвечая на мои поклоны. — Вот второй топор — возьми его и идем на двор, сразимся. А все твои друзья пусть будут свидетелями, что бой был честный.

Судьба повернулась ко мне обратной стороной, и я воскликнул: