Спин
Шрифт:
Но какие способы она имеет в виду, Молли не сказала.
Каждый сотрудник при поступлении на работу в «Перигелион» давал подписку о неразглашении, каждого проверяли служба кадров фирмы и министерство национальной безопасности. Все мы относились к этой обязанности серьезно, с полным сознанием важности предотвращения утечек информации. Следствием небрежности могли быть неприятности, касающиеся каждого: расследования комиссий Конгресса, испуг влиятельных друзей фирмы, уменьшение ассигнований и поступлений в фонды.
Но теперь в кампусе появился настоящий марсианин. Западное крыло чуть
Так или иначе, хранить тайну дольше стало нецелесообразно. К тому времени, когда Ван прибыл во Флориду, политическая элита Штатов и несколько глав иностранных государств уже знали о нем. Госдепартамент сформулировал для пришельца специальный статус и планировал представить его всему свету, выбрав для этого подходящий момент. Приставленная к нему команда вовсю готовила его к неизбежной медиа-лихорадке.
Конечно, его прибытие можно было — и, вероятно, следовало бы — обставить иначе. Можно было провести его по линии ООН и сразу же сообщить средствам массовой информации о его прибытии. Администрации Гарланда еще придется попотеть за эту игру в прятки. Христианская консервативная партия уже намекала, что «администрация знает о результатах процесса терраформинга больше, чем сообщает», стараясь вызвать огонь критики на президента или его наследника, Ломакса. Критики избежать не удалось бы в любом случае, но Вану не нравилась роль козыря администрации в избирательной кампании. Он хотел оповестить о себе, но решил дождаться ноября.
Однако Ван Нго Вен представлял собою секрет, хотя и первый по значению, но не единственный. Странное лето выдалось в «Перигелионе».
В августе Джейсон вызвал меня в северное крыло, в свой офис — в свой настоящий офис, а не в тот, в котором он принимал высокопоставленных гостей и прессу. Кубическое помещение без окон; стол и диван. Джейс торчал на стуле между грудами научных журналов, в джинсах «Ливайс» и затертом свитере. Выглядел он как гидропонный суккулент и сильно потел. Нехороший признак.
— Ноги теряю, — сообщил он.
Я отпихнул от края дивана стопку журналов и примостился на краешек, ожидая продолжения и уточнений.
— Больше недели уже, — продолжал он. — Как раньше, иголки и булавки по утрам. Работать не мешает, но не проходит. Более того, ухудшается. Наверное, пора откорректировать фармакопею.
Может быть, и пора. Но мне не нравилось то, что с ним делали лекарства. К тому времени он уже заглатывал в день по горсти разных таблеток. Стимуляторы миелиновой оболочки, чтобы замедлить потерю нервной ткани; усилители мозговой активности, чтобы помочь мозгу реконструировать и компенсировать поврежденные связи; вторичные препараты, чтобы приглушить побочные эффекты, вызванные первичными средствами. Можно ли увеличить дозировки? Возможно. Но нельзя превышать потолка интоксикации, уже опасно близкого. Джейсон потерял не только вес, но и нечто более важное — эмоциональное равновесие. Речь его ускорилась, он реже улыбался. Он утрачивал контроль над телом, двигался как марионетка. Потянувшись за чашкой, он промахнулся, пришлось повторить попытку.
— В любом случае нужна консультация доктора Малмстейна, — решительно заявил я Джейсону.
— Сейчас я не смогу урвать достаточно времени, чтобы у него осматриваться. Ситуация меняется, если ты не заметил. Может быть, обойдемся телефонной
— Может быть. Спрошу.
— А тем временем сделай мне еще одно одолжение.
— Если в силах.
— Объясни мою проблему Вану. Выкопай для него пару-другую книг по этой теме.
— Медицинских книг? Разве он медик?
— Не совсем. Но у него с собой куча всяческой информации. Марсиане в биологии ушли куда дальше нас, — Он промолвил это с кривой усмешкой, значение которой я не сумел истолковать. — Он полагает, что сможет помочь.
— Ты серьезно?
— Вполне. Перестань удивляться наконец. Поговоришь с ним? С человеком с другой планеты. С человеком, за плечами которого сотни тысяч лет марсианской истории.
— Конечно, — опомнился я наконец. — Это большая честь. Но…
— Тогда я устрою вашу встречу.
— Но только если он располагает знаниями, достаточными для излечения атипичного рассеянного склероза, нужны врачи получше меня.
— Ван прихватил с Марса энциклопедические базы данных. Над ними уже работают наши эксперты, сортируют, выискивают полезное для нас. В области медицины тоже. Как бы интермедия.
— У него есть время для интермедий?
— У него есть время даже для скуки. Друзей нет. Мне кажется, ему бы пошло на пользу общение с человеком, не считающим его ни спасителем, ни губителем. И конечно же, поговори с Малмстейном.
— Обязательно.
— Позвони ему из дома. Я больше здешним телефонам не доверяю.
Он улыбнулся, как будто сказал что-то веселое.
В то лето я иногда выгуливал себя на общественном пляже через дорогу от дома. Пляжем его назвать можно лишь с натяжкой. Длинный выступ неокультуренной суши защищал его от размывания и не давал развернуться серферам. Жаркими вечерами мотели глазели на его песок застекленными окнами, а одинокие скучающие туристы полоскали пятки в прибое.
Я перешел шоссе и уселся на разогретые солнцем деревянные мостки, нависающие над буйной травой. На востоке тучи сбивались в стадо. Я задумался над словами Молли, насчет моей лихости со «Спином» и с Лоутонами. Попытался сохранить объективность.
Возможно, Молли права. Со своей точки зрения.
«Спин» для того, что произошло с Землей, название дурацкое, однако меткое. Дурацкое с точки зрения физики. «Спин», вращение… Что у нас тут закрутилось быстрее или очевиднее? Но метафора меткая. Земля, с одной стороны, как будто застыла, стала статичнее, чем когда-либо. Но в каком-то смысле ощущение такое, как будто она раскручивается, и скоро центробежная сила разнесет все в щепки. Инстинктивно хватаешься за что-нибудь, чтобы не унесло в бездну.
Так и я схватился за Лоутонов, не только за Джейсона и Диану, но за весь их мир, «большой дом» и маленький домик, детские привычки… Может быть, мне не за что больше было ухватиться. И может быть, нет в этом ничего плохого. Если Молли права, всем нам приходится за что-то держаться, не то пропадешь. Диана вцепилась в свою веру, Джейсон в науку.
Я вцепился в Джейсона и Диану.
Я сбежал с пляжа, когда тучи решительно двинулись на берег и разразилась типичная для позднего августа гроза. Налетел шквал, восток засверкал молниями, ливень хлестнул по бледным балконам мотелей. До дома я добежал уже мокрым. Одежда во влажном воздухе не желала высыхать часами. Дождь перестал к вечеру, наступило затишье.