Спираль времени
Шрифт:
С резким звоном за ним захлопнулась дверь.
Ему казалось, что он стремительно летит в какую-то бездонную пропасть. Нескончаемое «падение» вызывало тошноту. С трудом открыв глаза, юноша увидел перед самым своим лицом неподвижный и твердый пол камеры. Он никуда не падал, но ощущение падения не прекращалось.
Собрав все силы, Рени поднялся. Стены кружились перед его глазами в бешеном хороводе. Они выглядели вертящимся туманом, и нельзя было определить, где же они находятся – здесь
А стоявшие перед ним четыре ложа оставались неподвижными.
Рени сразу обратил на это внимание и понял, что стены действительно вертятся или производят впечатление вертящихся. Если бы у него кружилась голова, то и четыре ложа, похожие на саркофаги, кружились бы тоже.
В измученном утомленном мозгу не возникало вопросов. Рени относился к окружающему с тупым безразличием. Он заранее знал, что здесь, в этом помещении пришельцев, его ожидает то, чего понять он не сможет.
Машинально сделав шаг, юноша опустился на ближайшее ложе и лег, чтобы, закрыв глаза, не видеть вращения стен.
Но прежде чем он успел сомкнуть веки, шар погас, и абсолютная темнота словно ринулась на него, гася сознание…
Сколько времени прошло, Рени не знал, когда, открыв глаза, почувствовал, что снова способен соображать. Был ли он без сознания или заснул? Если заснул, то сколько времени проспал?
В камере был свет. Шар висел над головой, испуская бледное желтое сияние. Стены казались неподвижными, только временами их скрывали точно волны тумана, и тогда снова нельзя было понять, близко они или далеко.
Рени чувствовал себя совершенно здоровым. Не было лихорадочного озноба, не испытывал он и слабости, от которой шатался на ногах, входя совсем недавно в эту камеру. Голова была ясна, и мысли текли четко.
Его тонкий слух улавливал какие-то звуки, едва различимые, но несомненные, похожие на шорох сухих листьев или человеческие голоса, доносящиеся с большого расстояния. Один раз он отчетливо услышал, как очень далеко, на пределе слышимости, раздался металлический звук закрывающейся двери.
Человечество не придумало еще слова «галлюцинация», и Рени не мог подумать о ней, но мысль, явившаяся ему, близко подходила к этому понятию.
Он снова закрыл глаза и погрузился в свои мысли, стараясь не обращать внимания на звуки, которые, как он был уверен, только кажутся ему. А может быть, эти звуки издавал шар, что было вполне возможно.
Прошло ли намеченное им время? Находится ли он здесь задуманные полтора часа и не пора ли ему открыть дверь и выйти на поверхность земли?
Голода он не ощущал. Значит, никак не могло пройти очень много времени. И Геза не приходил еще, как обещал, чтобы выпустить его. Вероятно, он спал недолго и полтора часа еще не
Рискнуть?..
«Нет, – подумал Рени, – этого нельзя делать, я могу ошибаться. Могло пройти всего несколько минут. А тогда меня сразу узнают там, наверху. Меня схватят и казнят. Я погублю не только себя, но и Гезу. Надо ждать».
И вдруг… Рени с ужасом понял, что без помощи Гезы вообще не сможет выйти отсюда.
Дверь была хорошо видна, но никаких выступов или запоров на ней не было. Не было и ручки, а дверь открывалась внутрь камеры. Не за что уцепиться даже ногтями, место соприкосновения двери со стенами виднелось как тончайшая нить.
«Если с Гезой что-нибудь случилось, – подумал Рени, – я погиб. Я задохнусь здесь».
Воздух был чист, но Рени понимал, что его очень мало и не может хватить надолго.
– Об этом мы не подумали, – сказал он громко.
Избежав смерти от рук жрецов, Рени не хотел умирать сейчас.
Он попытался вскочить, но не смог этого сделать. Какая то сила удерживала его на ложе. Он не мог поднять даже руки, не мог вообще пошевелиться.
Он не был привязан. Он лежал совершенно свободным, его мускулы были крепки, как всегда. И все же подняться он не мог. Его ничто не давило, ничто не притягивало к ложу, дыхание было свободно, но было такое впечатление, что сам воздух камеры приобрел большую плотность и силы мускулов оказалось недостаточно, чтобы преодолеть ее.
Испугался ли Рени? Нет, чувство, которое его охватило, не было страхом. Это было гнетущее сознание беспомощности и обреченности.
«Пришельцы сказали правду, – подумал он, – всякий, кто сюда войдет, обречен на смерть. Но почему не умерли они сами?»
Он не знал, что случилось с пришельцами, но был непоколебимо убежден, что четыре белолицых незнакомца не пошли на верную смерть, входя в эту камеру. Они говорили, что уходят к другим людям.
Эти слова были непонятны, но полны уверенности. Пришельцы знали, что говорили.
«Где они? – думал Рени. – Они вошли сюда, где сейчас нахожусь я. Куда же они делись отсюда?»
Он не мог даже отчасти приблизиться к решению этой загадки. Исчезновение пришельцев из помещения, закрытого со всех сторон, было выше его понимания.
Только приход Гезы мог спасти его самого. Рени стал думать о том, что происходит над его головой, на поверхности земли.
Вероятно, прошло уже много лун. Что случилось за это время, что делает Геза? Удалось ли ему отомстить Розу за смерть Дена?