Спираль
Шрифт:
– Иначе говоря, вы собрались идти спать и потому отправились на кухню с пепельницей?
Да, точно так же, как и каждый вечер. Все его движения были такие же, как всегда, каждое движение уже давным-давно отрепетировано.
– Сперва я должен был поставить пепельницу на кухонный буфет, чтобы поднять крышку помойного ведра обеими руками, ибо как-то раз, уже давно, крышка выскользнула и ударилась об пол так громко, что жена проснулась. Она решила, что в дом забрались воры. Ну вот, и именно в ту секунду, когда я держал крышку - я имею в
– Почему же?
– Тебе кажется, будто дома все идет своим чередом, тебе кажется, ты бодрствуешь один, а внезапно...
– Крышку помойного ведра вы еще держали в руке?
– Да, наверно. Я прислушивался к тому, что творилось наверху.
– Вам показалось, что вас застигли врасплох?
– Да, примерно так.
– А что вы сделали с крышкой?
– Разве я могу это теперь вспомнить?
– Тем не менее вы вытряхнули пепельницу. Не правда ли?
– Да, возможно. Кто же думает о таких вещах, испугавшись не на шутку? И мне уже ни к чему было стараться не шуметь, ведь моя жена спускалась по лестнице.
– Если вы не возражаете, господин прокурор, - сказал председатель суда, - мы пока что не будем касаться дальнейшего. Бог с ним. Я думаю, правильней не торопиться и не нарушать последовательности событий.
Прокурор ответил, что и его живо интересует вопрос о том, что делал подсудимый на протяжении двух часов в гостиной, это интересует его гораздо больше, чем пепельница.
– Вы, стало быть, утверждаете, что все это время просидели за столом, даже не двигаясь?
– спросил он подсудимого.
Нет! Весьма возможно, что он иногда вставал и прохаживался по комнате взад и вперед, и именно тогда, когда волнение становилось непереносимым.
Волнение?
Волнение от ожидании.
От ожидания? Ожидания чего?
Ничего определенного он не ждал. Ждал, и все.
Почему же он не сидел в одном из их удобных глубоких кресел?
В кресле чувствуешь себя пойманным, весомым, из него трудно быстро вскочить.
– Ах так? Вас, стало быть, не оставляла мысль, что вам придется быстро вскакивать? Быть невесомым?
– Я ведь всегда жил как бы на весу, - сказал подсудимый, - в моем положении лучше сидеть за столом.
– Странно, - заметил прокурор.
– От стола можно оттолкнуться и в то же время за край стола можно уцепиться, если потеряешь самообладание.
– Разве вы считали, что вам это угрожает?
– Ни один человек не знает, что он может вынести. А если он говорит, что вынесет все, то он хвастун.
– Позвольте мне задать еще один вопрос: вы теряли когда-нибудь самообладание?
– Да, случалось.
– И в чем это выражалось?
– Словами такое не объяснишь.
– И в ту ночь тоже?
– И в ту ночь тоже.
Последний ответ был произнесен столь угрожающим
Прокурор перелистывал бумаги. И его, как видно, пронял ответ подсудимого. Во всяком случае, он изменил тактику, которую сам же принял. Обменявшись взглядом с председателем суда, прокурор словно бы начал извиняться перед подсудимым. Впрочем, это могло быть всего лишь уловкой.
Он сказал, что не надо обижаться на него за то, что он с такой назойливостью и, наверно, бестактно допытывается, чем занимался подсудимый в те два часа.
– И не только в те два часа. Ведь, согласно вашему собственному утверждению, вы уже давно вели такой образ жизни. Значит, вы вечер за вечером просиживали по два часа за столом, ничего ровным счетом не делая?
– Иногда даже больше двух часов.
– И вам это не наскучило?
– Нет, господин прокурор.
– Но извините, в это трудно поверить. Наверно, у вас есть какое-то хобби. Или, если хотите, за вами водится какой-то грешок. Вы собираете марки? А может, вы решаете кроссворды?
По залу прокатилось что-то вроде смешка. Таким образом, прокурор осуществил свое намерение - разрядил обстановку.
– Впрочем, подождите, вы, конечно, читаете. Я угадал? Это и впрямь увлекательное занятие, от книги трудно оторваться. Вечером, после трудов праведных, взять в руки книгу... Что может быть приятнее? Или вы сочиняете стихи? Это, разумеется, могло бы многое объяснить. Ведь говорят, что поэт с головой уходит в сочинительство и что при этом ему необходимо быть одному.
Но тут взял слово адвокат. Он считает несовместимым с достоинством суда тот факт, что в этом зале потешаются над его подзащитным.
– Как вам могла прийти в голову такая мысль, дорогой коллега, разве я потешаюсь над вашим подзащитным? Я задаю вопросы, которые задал бы любой нормальный человек. И никто из тех, кому их задают, не вправе обижаться. Я ищу причину. И быть может, при этом обнаружатся благородные мотивы. Неужели вы сомневаетесь, что мотивы, которые заставляли наших больших поэтов писать стихи, не были благородными?
– Хватит, господин прокурор, - прервал прокурора председатель суда.
Прокурор отвесил поклон членам суда.
– Но почему вы не отвечаете, подсудимый? Почему вы упорно храните молчание? Ведь в эти два часа должно было случиться что-то, что привело к последующему событию или по крайней мере вызвало слезы у вашей жены.
Подсудимый продолжал молчать.
– А, может, вы писали дневник и вам неприятно сознаться в этом?
– А где, интересно, по мнению прокурора, хранится этот дневник? спросил адвокат.