Спираль
Шрифт:
— С удовольствием беру свои слова обратно. Авансом поздравляю вас с победой и льщу себя надеждой, что вы скажете читателям несколько слов по поводу вашего нового открытия.
— Вы из какой газеты? — спросил вдруг академик.
— Из Агентства новостей.
— Вот как! Следовательно, вашу статью опубликуют в разных по характеру изданиях, не так ли?
— Да. В масштабе всего Советского Союза.
— Я бы предпочел, чтобы вы представляли какую-то конкретную газету. Исходя из своеобразия газеты и интересов ее читателей, я бы знал,
— Не стоит загонять себя в рамки. Каждая статья найдет своего читателя! — улыбаясь, успокоила академика журналистка.
— Прекрасно. Тогда попрошу вас слушать внимательно.
Академик задумался. Молчание продлилось довольно долго. Девушка приготовилась записывать, но Давид Георгадзе не спешил. Может быть, он прикидывал, как покороче сформулировать будущее высказывание? Нет, академик думал о другом. В первые минуты журналистка очень понравилась ему. Постепенно он разглядел, что девушка не так красива, как показалось вначале. Видимо, ее внешность, прическа, одежда и манеры производили всего лишь минутный эффект.
«А вдруг ее знания и журналистское чутье столь же эфемерны? На каком уровне, насколько глубока должна быть моя беседа с корреспонденткой Агентства новостей и вообще с корреспондентами, которые похожи друг на друга, будто скроены по одному шаблону?»
— Знаете, чего я боюсь? — спросил вдруг Давид Георгадзе.
Удивленная девушка подняла голову и посмотрела на ученого.
— Давайте согласуем один вопрос. Когда вы напишете статью, непременно дадите мне прочитать ее. Я боюсь, как бы у нас не вкралась научная неточность.
«У нас», — журналистке понравилась тактичность старого академика.
— Непременно, если не завтра, то послезавтра принесу вам.
— Вот и прекрасно. Итак, начнем. Мои теоретические соображения, подтвержденные экспериментами, уже написаны и лежат в сейфе. Осталась сущая мелочь, чтобы привести их в божеский вид. Я думаю осенью выступить в Академии с отчетом и опубликовать плоды своей работы.
— Судьба, видимо, благоволит ко мне. Мне выпало счастье первой поведать читателям о вашем открытии.
— Мне трудно сочинить газетный вариант. Хотя я постараюсь сформулировать суть открытия в самой доступной форме.
Академик снова уставился в стол. Корреспондентка заметила, как на его висках набухли жилы.
— В тысяча восемьсот девяносто шестом году была открыта радиоактивность. Что такое радиоактивность? Объясняю, если не вам, то во всяком случае тем читателям, которые интересуются подобного рода информацией, что сущность радиоактивности состоит в самопроизвольном изменении состава атомного ядра, то есть в определенном распаде его, вызванном его неустойчивостью. Между прочим, из двух тысяч известных в настоящее время изотопов различных химических элементов только триста устойчивы. Все остальные радиоактивны. До сих пор, то есть до сегодняшнего
Давид Георгадзе поднял голову, откинулся на спинку кресла и устремил на журналистку не по возрасту блестящие глаза.
— Я рассчитал радиоактивное излучение пятого типа. Естественно, пока только теоретически. С той поры прошло пять лет, пять лет неустанных трудов. Чтобы подтвердить теорию экспериментом, я почти не выходил из лаборатории. Для других проблем в моем мозгу не находилось ни малейшего уголка. Вы недавно упомянули об организационно-административной работе, так вот, даже во время этой работы я думал только о новом, пятом типе излучения.
— Эксперимент подтвердил истинность вашей теории? — неожиданно вклинилась в его объяснения журналистка.
Удивленный Давид Георгадзе заглянул в ее накрашенные глаза:
— Мне кажется, я уже уведомил вас, что эксперимент подтвердил теоретические выкладки, и плоды моего труда, описанные, лежат в сейфе.
— Извините, я, видимо, не так выразилась, — излучение какого типа представляет открытая вами радиоактивность?
Горящие глаза академика, словно в них сбросили напряжение, медленно потухли.
— Какой факультет вы закончили?
— Филологический, — и после паузы добавила: — Отделение журналистики.
— Если я объясню вам радиоактивное излучение пятого типа, не знаю, насколько вы постигнете его физическую природу.
— Мы, журналисты, все постигаем своеобразно, — улыбнулась девушка. — Пишем о теории относительности, не зная, что такое эта самая теория, пишем о квантовой физике, не имея представления, что такое квант. Так что я могу свободно писать о радиоактивном излучении пятого типа, даже не подозревая, что такое радиоактивность.
— Мне по душе ваша откровенность. А в довершение ее, может быть, будет лучше, если вы воздержитесь от опубликования нашего сегодняшнего интервью. Пока я не придам исследованию законченный вид и не сделаю доклад в Академии, не стоит создавать ажиотаж. Мы люди не привередливые, но публикация такого открытия в виде газетной информации представляется мне упрощением проблемы.
Девушка не скрывала досады:
— Значит, мне уходить от вас несолоно хлебавши. Вас, наверное, что-то обидело.
— Что вы? Я вдруг понял, что не стоит публиковать простую информацию.
Корреспондентка сунула в сумку ручку и блокнот.
— Еще раз прошу вас, не обижайтесь! — не на шутку встревожился академик.
— Не обижусь, если пообещаете мне кое-что, — улыбнулась девушка.
— Слушаю вас.
— После того, как вы опубликуете ваше открытие, первое интервью даете мне.
— Обещаю! — облегченно вздохнул Давид Георгадзе.
Девушка встала, элегантно поклонилась академику и откинула назад упавшие на лоб волосы.