Список чужих жизней
Шрифт:
– В какое время состоялся этот телефонный разговор?
Примерно в половине одиннадцатого – на часы она не смотрела. Может, и позднее. Гаранин выскочил из квартиры, даже не обернулся, чтобы попрощаться. На этом месте Инну Савельевну накрыла новая волна рыданий. Сотрудники Комитета деликатно попрощались и удалились.
Выходные пропали самым безжалостным образом. Большинство организаций не работали, запросы не принимались. Даже для сотрудников Комитета не все двери открывались. Достучаться до телефонной станции было невозможно. Уточняли этапы биографии Гаранина – никаких разночтений со словами супруги. Нормальный советский человек, прожил достойную жизнь, достойно вел себя в годы Великой Отечественной войны. В криминале не замешан. Чем занимался по работе – выяснили только в общих чертах. Сомнительно, что это имело отношение к убийству. Выдача разрешений на проведение испытаний, работа с организациями, отвечающими за безопасность
– Обрати внимание, Никита Васильевич, потерпевшего убили не ножом, не шилом, не отверткой. Не множеством других популярных и доступных способов. А инъекцией смертельно опасной дозы лекарства – то есть с помощью шприца. Заранее подготовили, держали в кармане или в сумке. Во время разговора улучили момент и применили. Оружие шпионское, как ни крути. И навыки нужно иметь, чтобы его применить. Жалко, что у Захаровой алиби, но что поделать? Нечисто с этим Гараниным, Никита Васильевич. Не промышлял ли он шпионажем в свободное от работы время?
Вопрос был законный. По запросу подключили Первое Главное управление – внешнюю разведку. Те в свою очередь – осведомленные источники за рубежом. Все было чисто – по крайней мере, на первый взгляд. Информация по линии данного учреждения Минсредмаша за бугор не сливалась. В поле зрения контрразведчиков этот сектор не возникал. Это было странно. Имела ли место шпионская деятельность?
Осень между тем на месте не стояла. С понедельника зарядили дожди, усилился ветер. Народ утеплялся, извлекали из домашних хранилищ шарфы и перчатки. Олежка Яранцев кашлял и чихал, жаловался, что в доме из лекарств – только градусник, и он совсем не помогает. Отсутствует у молодежи склонность запасаться таблетками, а бегать по аптекам – так расточительно. Зина Локтева вошла в отдел мокрая и жалкая. Прическа развалилась, тушь потекла, и в глазах блестели слезы. Зонт был вывернут – ветер постарался, пока бежала от остановки до управления. Чуть не унесло – как девочку Элли вместе с ее домиком. Олежка, как истинный джентльмен, тут же бросился ремонтировать зонт, доломал окончательно, чем только усилил тягостное состояние сотрудницы. Зинаида сидела за столом, приводила себя в порядок и скорбно смотрела на Платова. Муж был, но весь вышел, с детьми тоже не сложилось. Начальник вызывал интерес, но сама инициативу не проявляла. Сделай начальник первый шаг – и все бы пошло как по маслу. Но правило было железным – никаких отношений на работе. Мороки и так хватает. Верный товарищ, украшение кабинета – это другое дело…
Виктор Белинский появился в отделе, намного опоздав. Объяснил, что работал. В глазах сотрудника поблескивал подозрительный огонек. Он снял непромокаемый плащ с капюшоном, пристроил на вешалке.
– Я все-таки достал телефонную станцию, командир. Лично поехал, корками тряс. На домашний телефон Гараниных в вечер пятницы поступил только один звонок, в 22:38. Звонили из телефона-автомата, находящегося у дома 34 по улице Молодогвардейской. Это окрестности станции метро «Молодежная», западная часть нашего города. Во всем квартале единственный таксофон. Разговор длился сорок секунд. Достаточно, чтобы назвать место встречи и выслушать ответ.
– Минутку, – встрепенулся Олежка, – от «Молодежной» до Пионерских прудов – изрядный крюк. Гаранину пришлось бы долго ждать на той лавочке.
– Во-первых, не факт, что они встречались у той лавочки, – отрезал Белинский. – Могли присесть на нее позднее. Свидетелей все равно не было. Во-вторых, без вариантов, Олег Михайлович, – другого звонка на телефон в квартире не было. Звонил убийца. В-третьих, крюк не изрядный. В-четвертых, вряд ли он поехал на метро, хотя и мог. Зачем привлекать к себе внимание? Использовал такси или личный транспорт, вышел, скажем, не доехав квартал. В одиннадцать вечера улицы пустые и светофоры желтые, можно домчать с ветерком. В-пятых, Гаранин мог и подождать, чай, не барин – он наверняка считал, что будет решаться важный вопрос.
– В принципе не ошибся, – хмыкнула ожившая Зинаида.
– Я все правильно сказал, Никита Васильевич? – повернулся к начальнику Белинский.
– Правильно, – кивнул Платов. – Одного не понимаю – зачем ты разделся? Ниточка, конечно, слабая, но отработать надо. Выезжайте с Яранцевым – немедленно.
Это была единственная ниточка, и отработать ее следовало по полной программе. Окрестности пруда прочесали вдоль и поперек, опрашивали граждан – может, кто-то гулял в вечернее время. Таковых не нашли, преступнику дико повезло. У искомого здания по улице Молодогвардейской находились два жилых четырехэтажных дома (включая сам 34-й), небольшая типография и склады фабрики фотохимикатов. Местечко – не проходное. Аппарат в телефонной будке работал. Снимать отпечатки пальцев было бесполезно, сколько людей уже хватались
Сторож на складах тоже не был в восторге от встречи. Его владения находились наискосок от 34-го дома, и теоретически он мог что-то видеть. От человека попахивало, но в это время суток он выпил еще немного. Да, он знает эту будку, сам иногда бегает звонить, но в вечер пятницы – извините… В означенное время он на крыльцо не выходил. Покурил в половине одиннадцатого, а в следующий раз – уже после полуночи, выпив на ночь крепкий чай. Он видит эту будку, ну и что? Как можно ночью запомнить человека, который из нее звонит? Темнота, фонарь далеко, и дистанция – метров сто…
Платов приказал довести эту тему с поиском свидетеля до конца. Разбиться в лепешку, но сделать все возможное. К работе привлекли местного участкового и нескольких патрульных. Начался планомерный обход жилых зданий по соседству, въедливые беседы с гражданами. В первый день обнаружили притон – попутно составили протокол. Выявили гражданина в наколках, скрывающегося от правосудия, отвезли в отделение. Оказалось, гражданин состоит в республиканском розыске за разбой и со дня на день собирается махнуть на юга. «Ну, хоть что-то, – ворчали милиционеры. – Жаль, не мы получим премии и грамоты».
На второй день… произошло невероятное. Нашелся очевидец!
– Представь, Никита Васильевич, сработало! – впоследствии докладывал Белинский, и его обычно невозмутимое лицо было в эту минуту еще какое «возмутимое»! – Некий гражданин Свистунец, работает мастером в райкомовском гараже, основательный такой, степенный дядя. Примерно в десять тридцать пять вышел покурить на балкон. Время запомнил – в 22:30 закончилась очередная серия «Четыре танкиста и собака» – ну, польский многосерийный фильм, он сейчас идет… Жена заставила слазить на антресоли, что-то достать. За пять минут справился – и на балкон. Живет на третьем этаже, та будка – четко под ним. Половину папиросы выкурил, машина подъехала и встала у тротуара. Двигатель выключили, фары погасили. По очертаниям «Жигули» первой модели. Цвет не поймешь, ночь кругом – но темный. На улице, по его словам, вообще не было прохожих. Редкие авто проезжали. Из машины вышли двое, один закурил, остался на месте, другой отправился к будке. Говорил не больше минуты, вышел. Лица Свистунец не разглядел, и оно ему надо? Но вроде высокий, худой, не молод, в коротком прямом пальто. Знаете такие, драповые, модные – их наша фабрика шьет… Второй – значительно ниже, в кепке, курточка на нем куцая. Переговорили минуту, затем тот, что длинный, двинулся пешком по тротуару в противоположную от центра сторону, а второй докурил и сел в машину. Сначала двигатель заработал, затем фары включились. Свистунец смотрит, что-то не то, левая фара не горит, только подфарник слабо иллюминирует. Он в этих вещах понимает, ездить с такой неисправностью нельзя. Но если очень хочется… то можно. Дорогу в принципе видно. Тот парень тоже заметил, что фара не горит, вышел, осмотрел фару. Глухо так выругался. Конечно, запасной лампочки нет, купить только утром можно, и то не факт. Хрен их купишь, дефицит, за ними побегать надо. Ну, что делать? Гаишники остановят – на первый раз предупреждение. В общем, развернулся и поехал в направлении центра. Я так думаю, Никита Васильевич, это и был наш убийца. А точнее, исполнитель. Банда у них. Но тот, что высокий, руки не марает…
– И что нам это дает? – задумался Платов. – Невысокий, в кепке, ездит на «копейке» темного цвета… Таких тысячи в Москве, Виктор. А свою фару он уже наверняка починил.
– Вот и я так подумал, – кивнул Белинский, – А потом задумался. До утра-то он точно не мог починить фару. Имей в запасе лампочку, сразу бы и поставил, не стал бы рисковать. Значит, поехал, как есть, на мокрое дело. Судя по всему, доехал. А дальше… Эх, думаю, была не была, почему бы не проверить? Ведь теоретически его могли остановить – куда он мог поехать после посещения Пионерских прудов? Сделал запрос в ГАИ, подняли базу. И представляешь, точное попадание! В начале первого ночи на стационарном посту на Волоколамском шоссе инспекторы остановили машину с горящим левым подфарником!