Список Семи
Шрифт:
Николсон торопливо пересек комнату и остановился у каминной полки, зябко потирая ладони.
— Как насчет бренди? — спросил он и, не дожидаясь ответа, вытащил пробку из хрустального графинчика и наполнил доверху два бокала. — Я выпью с удовольствием, — проговорил он и наполовину осушил свой бокал. Затем снова наполнил его до краев и только тогда протянул второй бокал Спарксу. — Ваше здоровье.
— Спасибо, — холодно ответил Спаркс, поудобнее устраиваясь в кресле у огня.
— Может быть, слугу отправить вниз? — спросил Николсон, присаживаясь напротив Спаркса. — Уверен, эта
— Нет, благодарю, — высокомерно возразил Спаркс, — он может понадобиться мне здесь.
— Очень хорошо, — с готовностью согласился Николсон, несколько утрачивая свой апломб. — Как прошло путешествие?
— Признаюсь, оно было крайне утомительным, — слегка раздраженно ответил Спаркс.
Николсон закивал, словно кукла. Присев на край стула, он пьяно таращил глаза, прихлебывая из бокала и то и дело вытирая мокрый рот рукавом халата.
— Стало быть, Новый год уже наступил? — громко заметил он.
— Ммм… — неопределенно промычал Спаркс, оглядывая комнату.
— Как вам мои сапоги? — Задрав полу халата, Николсон поднял ногу, кокетливо покачивая носком сапога. — На пробковой подошве. Они не проводят электричества. К тому же на мне три пары носков, так что ничего у них не выйдет, никакой электроэкзекуции. И никакие поезда меня не интересуют! Нет, сэр!
Спаркс демонстративно молчал, давая понять, что правила хорошего тона дают возможность решать, на какие реплики нужно реагировать, а какие можно оставить без ответа. Николсон вдруг вскочил, как будто вспомнил о каких-то приличиях, подхватил с каминной полки красный лакированный ящик и, хихикая, ринулся к Спарксу.
— Хотите сигару, барон?
Он открыл ящичек, гримасничая, как мартышка.
Спаркс, поморщившись, наклонился над ящичком и выудил из него сигару с таким видом, словно это была гнилая селедка. Джек держал сигару перед собой, пока Николсон шарил по карманам халата в поисках спичек. Наконец он чиркнул спичкой и поднес ее Спарксу. Попыхивая сигарой, Джек неторопливо раскурил ее.
— Из Тринидада, — сообщил Николсон, тоже взяв сигару. — У отца там плантация. Представьте, он хотел, чтобы этой чертовой плантацией управлял я. Что за чушь! Ха-ха!
— Да, жара там чудовищная, — вежливо согласился Спаркс, сочувственно покачивая головой.
— Вот именно. Чудовищная, — словно обрадовавшись неожиданной поддержке, проговорил Николсон. — Чудовищная жара и черные, которые за вашей спиной вытворяют что хотят. Пустоголовые вонючие идиоты с отвратительными потными рожами, распевающие по ночам свои дикарские песни. Но знаете, что я вам скажу? Там безумно красивые женщины. Да-да, пре-крас-ные!
— Неужели?
— И все до одной шлюхи! Даже те, у которых на спинах болтаются их черненькие макаки. Мамаши готовы прямо посередине улицы стянуть с себя юбочки за какие-нибудь гроши, — рассказывал Николсон севшим от возбуждения голосом. — Вам непременно надо туда съездить! Не пожалеете! Их черненькие попки рядом с вашим… Это просто захватывает, скажу я вам. Тропический восторг! Восторг!
И, плеснув себе еще бренди, Николсон без всякого стеснения засунул
— Я бы и сейчас не прочь заняться таким спортом. Удовлетворить потребность, знаете ли. Ха-ха! Наступает момент, когда этого о-ч-чень хочется, и плевать на все приличия!
Николсон подмигнул Спарксу.
Мысль о том, что утонченная и хрупкая леди Николсон в качестве супруги была близка с этим развращенным дегенератом, вызвала в душе Дойла приступ ярости. Если за этим нравственным уродом гоняются какие-то призраки, подумалось ему, то он с удовольствием помог бы им разделаться с лордом. Дойл невольно потянулся к кочерге, лежащей возле камина.
— А что ваш отец, лорд Николсон? — спросил Спаркс как ни в чем не бывало.
— Представляете, он все еще жив! — вскричал Николсон-младший, словно это было самой нелепой вещью, какую только можно себе вообразить. — Цепляется за жизнь из последних сил, жадный негодяй! И что остается бедному Чарлзу, у которого ни титула, ни денег, кроме как влачить жалкое существование и зависеть от тех жалких подачек, которые ему перепадают? И не думайте, что старому негодяю это нравится. Не думайте, что у него не болит сердце по ночам, когда ангел смерти склоняется над ним. Папаша отлично знает, что я собираю последние крохи, лишь бы содержать дом в порядке. Дело в том, что этот злобный завистник просто сбрендил! Да-да, сбрендил окончательно. И вместо крови у него моча в жилах течет, а он все не умирает и не умирает! Почему, скажите мне, пожалуйста? Почему? Почему?!
В припадке гнева Николсон швырнул бокал в камин и затопал ногами, брызгая слюной и выкрикивая что-то нечленораздельное.
Дойл и Спаркс согласно переглянулись, решив, что этот сумасшедший явно опасен для окружающих. Между тем лорд Николсон успокоился так же мгновенно, как и начал бушевать. Весело напевая какую-то мелодию из последней постановки Гилберта и Салливана, он взял с каминной полки другой бокал и вновь плеснул в него бренди.
— А как поживает ваша жена, Чарлз? — спросил вдруг Спаркс.
Стоя к ним спиной, Николсон перестал напевать.
— Леди Николсон. Как она? — повторил свой вопрос Джек.
— Моя жена? — ледяным голосом переспросил Николсон.
— Совершенно верно. Я видел ее недавно в Лондоне.
— Видели ее?
— Да, видел. И выглядела она не самым лучшим образом.
— Не самым лучшим?
— Нет, не самым. Она была очень бледна.
«Что все это значит?» — лихорадочно пытался сообразить Дойл.
— Была бледна? — бубнил Николсон, по-прежнему не оборачиваясь к ним. Правую руку он опустил в карман халата.
— Очень бледна и выглядела совсем больной, если хотите знать мое мнение. Может быть, она переживает из-за сына? Как ваш сын? — В голосе Спаркса отчетливо зазвучали враждебные ноты.
— Мой сын?
— Послушайте, — холодно проговорил Спаркс. — Вы всегда все повторяете, как попугай, или ваш отец просто не научил вас, как следует разговаривать с людьми?
Николсон обернулся. У него в руке был револьвер. Губы лорда искривила злобная усмешка.
— Скажите-ка лучше, кто вы такой, уважаемый, и что вам здесь надо? — спросил он, с ненавистью глядя на Спаркса.