Спитамен

Кариев Максуд

В толпе послышался хохот, раздались подзадоривающие крики.

— Жена имеется. На первой же минуте сдалась. Интересно бы узнать, сколько времени промаялся ты, пока уложил на лопатки свою?

Последовал взрыв хохота.

— Не лезь свиным рылом в чужое блюдо, придурок! — прорычал Зурташ, растопырив руки и приближаясь.

— Ну вот, уже и лаешься, как последняя дворняга, — усмехнулся Тарик. — Прижми-ка лучше хвост, а то наступлю ненароком.

Таким образом, доведя друг друга до белого каления, они наконец сцепились.

И в этот момент из приоткрытых ворот крепости вышел Спитамен. Он направился было к Оксиарту, с которым по прибытии уже поздоровался, справился о житье-бытье и в замок въехал лишь

для того, чтобы оставить в конюшне коня, но его внимание привлек шум, доносящийся с поляны. Решив не мешать хозяину, который отдавал последние распоряжения слугам, хлопочущим вокруг вороха дров, приготовленного для ритуального костра, он быстро зашагал сюда. Протиснулся сквозь толпу боком и, выйдя вперед, стал внимательно наблюдать за борьбой двух силачей.

Зурташ сначала пытался перехватить соперника поперек поясницы да так стиснуть, чтобы у него дыхание сперло, но тот выскальзывал, как рыба из ладони; тогда он решил прибегнуть к подсечке, сначала правой ногой и неожиданно левой, но соперник ловко уворачивался, успевал отреагировать, кажется, он задумал хорошенько вымотать его, прежде чем перейти в наступление. У Зурташа все внутри кипело от негодования. Тарик сопел ему в самое ухо, не поддавался. И Зурташ решился на хитрость: отпустил пояс соперника, мгновенно обхватил его за шею и рванул в сторону. У того и впрямь что-то хрустнуло. Тарик ослабил хватку и медленно осел на траву. Собравшиеся хлопали в ладоши, кричали — одни торжествуя, другие выражали досаду. Зурташ стоял, расставив руки и слегка наклонясь над соперником, ждал, когда тот либо коснется рукой земли и признает себя побежденным, либо поднимется. Оказавшегося на коленях, по согдийским правилам, нельзя было трогать. Тарик же не спешил подниматься, растирал себе шею, цедя сквозь зубы ругательства.

— Может, хватит? — спросил Зурташ, посмеиваясь.

— Ты, бесчестный, похоже, и впрямь сломал мне шею, — проворчал Тарик и сверкнул негодующе глазами.

— Да не бранись ты, терпи, если мужчина. А то и головы лишишься, — сказал, ухмыляясь, Зурташ.

— Ладно, оставь меня!.. Твоя ухмылка подобна оскалу тигра, — пробормотал Тарик, понизив голос и этим как бы соглашаясь с победой соперника.

— В таком случае гони десять динаров и ковыляй прочь, — рассмеялся Зурташ, потирая перед носом соперника большой и указательный пальцы.

— Вот же они лежат! — сказал Тарик, указав глазами на лежавшие в траве деньги. — Закажи на них панихиду по себе!..

Он медленно поднялся и, держась за шею и прихрамывая, вышел из круга под улюлюканье собравшихся. А друзья тем временем поздравляли Зурташа, пожимая его руку и похлопывая по плечам.

В это время от толпы отделился стройный мужчина лет тридцати с тонкими усиками, в желтом бархатном чекмене, перепоясанном таким же желтым ремнем, на котором висел длинный кинжал, на голове кожаный колпак. Так просто, но со вкусом одеваются люди из самого высшего сословия. Взмахнув длинной плеткой, он оглушительно щелкнул и крикнул зычным голосом, перекрывая шум толпы:

— Эй, доблестный палван, не возгордись прежде времени! Проверю-ка я твою хватку! Только поберегись, как бы я не сломал тебе ребра!

— Ого, да тебе, я вижу, нет равных в похвальбе! Сразу раскошелишься или потом?

— Думаю, на этот раз облегчить кошелек придется тебе!

— Кажется, тебе не очень хочется расставаться с деньгами до того, как утрамбуешь мягким местом землю? Ха-ха-ха!.. Однако не вздумай, не рассчитавшись со мной, поспешить на тот свет: если оставишь тут долги, в рай не попадешь!

Толпа беспрестанно смеялась. Улыбался и Спитамен, поглаживая маленькую клиновидную бородку. Он стоял, склонив слегка голову набок и с любопытством разглядывая соперников. Волнистые волосы ниспадали на широкий лоб и почти касались плеч. Совсем недавно он и сам любил в дни празднеств

состязаться в борьбе с сильнейшими. Чтобы не испытать горечь поражения, он брал уроки борьбы у знаменитых борцов, учился разного рода приемам, благодаря которым эти борцы некогда прославились. Теперь они состарились, имена их давным-давно затмили другие палваны, но свои приемы они помнили и любили рассказывать о жарких схватках былых времен. Когда выходил в круг Спитамен, мало кто отваживался помериться с ним силой. Поэтому он выходил обычно не сразу, чтобы состязания продлились подольше, а зрители бы вдоволь насмотрелись, налюбовались схватками истинных мужчин. Когда же выявлялся наконец сильнейший, тогда появлялся Спитамен. Еще никто ни разу не вынудил его коснуться земли даже рукой. И сейчас он тут присутствовал не любопытства ради. Если бы увидел достойного противника, не поленился бы — разделся и вышел в круг…

— Что ж, если ты печешься о чужих грехах больше, чем о своих, тогда прими заранее, — сказал незнакомец, извлекая из мешочка монеты, и кинул их Зурташу; тот ловко поймал все до единой и бросил в лежавший около его одежды колпак. — Ну и ну, да ты прямо фокусник! — восхищенно пощелкал языком мужчина: внешне он походил на перса, но по-согдийски говорил без акцента. — Но не забыл ли ты: если твоя душа, спасаясь, покинет твое тело, я должен взять из твоего колпака двадцать динаров! Клянусь, не возьму ни динара лишнего. Остальные тебе могут понадобиться по пути на тот свет!

Послышались подзадоривающие крики, хохот.

После этого соперник Зурташа, расстегивая пояс, отошел к краю площадки, положил на траву оружие, снял и аккуратно сложил четмень, колпак. Стянул через голову белую шелковую рубаху, сбросил сапоги и, оставшись в просторных коричневых шароварах, остановился на середине круга. Собравшиеся с интересом наблюдали за действиями худощавого, но крепко сбитого незнакомца, который выглядел абсолютно спокойным, несмотря на то что Зурташ явно превосходил его ростом и весом. Он стоял уверенно, словно скала, широко расставив ноги, подбоченясь, и взгляд его говорил: ну-ка, попробуй сдвинуть меня с места. Спитамену подумалось, как бы этого тщедушного с виду незнакомца, легкомысленно решившегося помериться с палваном силой, не пришлось вызволять из его мощных лапищ.

— Ну-ка, посмотрим, куда ты годишься, паренек, — с улыбкой сказал он, приблизившись к палвану.

— Сейча — а–ас, — нараспев произнес Зурташ, приподнимая руки, поводя мощными плечами. — А можем ли мы для начала узнать имя того, кто сейчас покинет майдан, как и предыдущий силач?

— Я уже выполнил твое условие — положил деньги в твой колпак. Теперь, будь добр, выполни мое — не сори вокруг себя словесной шелухой, а покажи, на что ты способен.

— Похоже, ты человек не простого роду — племени, гляди, как бы тебе не осрамиться. Я не стану возражать, если уступишь денежки без борьбы, — ухмыляясь, произнес Зурташ, подавшись вперед корпусом. Длинными ручищами он словно обшаривал вокруг соперника воздух, ища способ вцепиться половчее мертвой хваткой, а тот уворачивался, ускользал, и довольно легко, и ухмылка на лице Зурташа постепенно стала исчезать. Этот хитрец, кажется, решил вконец вымотать его. Пот уже катился по лицу Зурташа. «Ах ты, трус бесчестный! Избегаешь открытой схватки, какую-то хитрость готовишь? А я тебя вот так! Вот так!..» Зурташ ринулся вперед и хотел было ухватить противника за шею, как предшественника, но чуть было не опрокинулся навзничь, на какое-то мгновенье ноги даже оторвались от земли, но он сумел все же — слава всевышнему! — сохранить равновесие и приземлиться на обе ступни и сразу принять борцовскую стойку. Что же произошло? Он сразу и не понял. Ага, этот наглец подсек его левую ногу и одновременно молниеносным движением рванул за плечо книзу. Да, этот сухопарый тип, кажется, доставит ему хлопот.