Спокойных не будет
Шрифт:
— Тост твои затянулся, Гриня, — крикнул Феликс.— Давайте выпьем!
Поддержка была мощной и единодушной. Все опять встали, кроме тетушек Вадима. Бокалы опять столкнулись, расплескивая вино над центром стола. В это время прозвучал властный окрик:
— Стойте! — В дверях стоял Аркадий Растворов — черный, ладно сшитый костюм, всклокоченная борода впереди белой рубашки, рука с белой полоской манжета оперлась о косяк двери, на пальце — перстень с большим голубым камнем. За плечами Аркадия — его постоянные
— Стойте! — повторил Растворов.— А что ты пожелаешь мне?
— О, Кадя! — Названов обрадованно приподнял свой бокал выше всех.— Это прекрасно, что ты с нами. Ты всегда появляешься вовремя. Сюрпризом. Я желаю тебе победы в борьбе за лучшее место в жизни, за лучшую спутницу в жизни!
Тетушки побаивались Аркадия и его друзей. Они всполошенно, хотя внешне и сдержанно, со строгими лицами вышли из-за стола.
— Теперь гуляйте одни,— сказала Аглая Степановна, старшая.— Мы посидели с вами, и достаточно. Пойдем к себе. Что будет нужно, Вадик, ты скажи, подадим...
Аркадий повел бровью, и Кирилл с Меркуловым поспешно вынули из сумки и поставили на стол бутылки.
— Наш вклад.— Пришедшие заняли места тетушек. Вадим принес чистые тарелки и бокалы. Растворов, увидев меня по другую сторону стола, широко и картинно раскинул руки.
— Кого я вижу! Какими судьбами? Пошвыряло по волнам превратностей, и вернулась к нашей пристани. Здравствуй, Женя!
— Здравствуй,— ответила я и подумала: «Какая же нужна этому человеку встряска, какой взрыв, чтобы сломить его характер, яростную непокоренность перед законами жизни, перед людьми?»
Аркадий неожиданно, засмеялся.
— А ты, мать, уже того... под хмельком,— Взглянул на Гриню и понимающе кивнул головой.— Схвачено, старик... Умолкаю. Я не собираюсь сегодня пить. А друзья мои пускай повеселятся вволю!
Кирилл Сез потер руки и ухмыльнулся, оглядывая стол, а Мишка Меркулов как будто мрачно окостенел, вставной глаз его, чуть увеличенный, мертвый, не мигал.
Феликс крикнул Аркадию:
— Просто ты сегодня слабак!
Растворов, откинув голову, вызывающе выставил всклокоченную бороду.
— Я постоянно в форме. Сегодня тоже. Посостязаемся? Будем пить по восемь рюмок для начала. Согласен?
— Ставьте.
— Я не согласна,— заявила спутница Феликса и заслонила его собой.— Ему вообще нельзя пить. Да еще водку!..
Феликс куражливо заупрямился.
— Мне все можно!
— Не связывайся,— предупредил Саша Конский.— Он тебя побьет.
— Ставьте! — повторил Феликс.
Аркадий презрительно скосил глаза.
— Принимая во внимание твое тщедушие, даю тебе послабление: я буду пить водку, а ты вино по своему вкусу.
— А сухой закон, Аркадий? — напомнила я.
— Сухой закон в будущем,— ответил он,— Мы пока не в строительном
Освободили край стола, поставили рюмки двумя рядами но восемь штук, наполнили их вином и водкой.
— Приготовиться! — скомандовал Саша Конский.— Сигнал — выстрел бутылки с шампанским.
И Аркадий и Феликс встали каждый напротив своего ряда.
— Поглядим,— тихо сказал Названов и, придвинувшись ко мне, положил руку на спинку моего стула.
Я не узнавала себя. Вся эта ребячья, глупая затея не вызывала во мне ни протеста, ни возмущения. Мне было смешно и интересно наблюдать за этими дураками.
Саша Конский взболтнул бутылку, и раздался хлопок, похожий на выстрел из духового ружья. Все девчонки с визгом отшатнулись от упругой пенистой струи, вслед за пробкой вырвавшейся из бутылки. Она окатила стол, лужей растеклась между тарелок. Соревнующиеся стали хватать рюмки. Феликс торопился. на шестой рюмке он закашлялся, очки свалились с носа, и он, ослепнув, уронил две последних.
Растворов, выпив водку, привычным жестом, с форсом, швырял пустую рюмку через плечо. Она падала на пол и разбивалась. Шестая, седьмая, восьмая...
Тетушки, заслышав звон стекла, перепуганные, заглянули в столовую. Аркадий небрежно сказал Вадиму:
— Эти стекляшки я тебе куплю. Завтра же. Или из дому принесу. — На его лице проступила влажная багровость.
— Я знал, что ты свалишь меня,— пробормотал Панкратов, старательно пытаясь пристроить очки на своем носу. Азарт, черт возьми! — Он положил голову на плечо своей Маруси и прикрыл глаза, щупленький подросток с жиденькой бородкой. Маруся, улыбаясь, осторожно вывела его из-за стола.
— Готов,— отметил Названов со снисходительной любовью старшего.— Хороший человечек. Оригинальный. Умница.
— Маруся лучше,— сказала я.— Этакая породистая. Великанша. И красивая...— Я вдруг ухватилась руками за край стола,— опять показалось, что стол уплывает от меня.
— Что с вами? — спросил Названов.
Я засмеялась.
— Так, ничего... Жарко.— Щеки мои были охвачены огнем. В комнате сгустилась духота. От разлитого по столу шампанского исходил кислый запах.
— Надо, пожалуй, выйти,— предложил Гриня.— Здесь можно задохнуться. Толя, пропусти нас.
За нами, откликаясь на зов музыки, вылезли из-за стола остальные.
В гостиной Феликс Панкратов, оживший на свежем воздухе и просторе, уже включил магнитофон. Маленький, верткий, крикливый, он ухватисто держался за свою Марусю, как за колонну, и пытался ее кружить.
— Потанцуем? — спросил Гриня, задержав меня.
— Мне лень,— сказала я.— Ноги не слушаются... Хочу постоять у раскрытой форточки.
— Пройдемте к Вадиму, там можно открыть дверь на балкон.