Спорим, тебе понравится?
Шрифт:
Но отлепился буквально через пару секунд, облизнулся, словно кот, обожравшийся сметаной, и выдал, таинственно сверкая своими глазами:
— Капец, меня от тебя штырит, Истома!
Я же только поспешно отёрла рукавом губы и недовольно пробурчала:
— А меня от тебя нет! — хотя, признаться, внутри меня творилась какая-то непонятная дичь — колени превратились в желе, а еще лёгкие вдруг перестали справляться со своей прямой функцией.
— Маленькая врушка! — щёлкнул меня Басов по носу и был таков, оставляя стоять в полной прострации от произошедшего,
И перестать уже порхать, как безумные!
Ох...
Вероника
Растерялась, конечно. Уж даже не знаю, сколько простояла так, посреди библиотеки, пытаясь осознать то, что только что произошло.
Ярослав Басов меня поцеловал?
Серьёзно?
Хотя поцелуем то, что между нами случилось, можно было назвать с большой натяжкой. Так — чмок обыкновенный. Но для меня-то, неумудрённой простушки это значило ого-го сколько!
Губы к губам, по коже ток и мы так близко к друг другу, что я чувствовала его сильное, пышущее здоровьем и животной силой, тело. Его жар. Его руки на своей коже. Такие властные, такие настойчивые, такие горячие...
В первый раз. В самый-самый первый!
Нет, конечно, в моей прошлой жизни были поцелуи в щеку, переплетение рук, несмелые объятия, намёки и сбитое дыхание оттого, что почти всё случилось. Но чтобы так!
Звонок и я вздрагиваю, а затем несусь по школьным коридорам, как угорелая, потому что потеряла счёт времени, потонув в своих эмоциях и без устали их переваривая. Но на урок всё же опоздала, правда, Анастейша Сергеевна, по паспорту обычная Аннушка, наша учительница по английскому, была божьим одуваном, а потому лишь мило мне улыбнулась и позволила занять своё место, продолжая распинаться о фразовых глаголах.
Я скользнула за парту и перевела дух, игнорируя новый поток колючих взглядов и перешёптываний с ядовитыми ухмылками. Да, я превратилась в аутсайдера, но старалась всеми силами не зацикливаться на этом удручающем факте своего настоящего.
Однажды школа закончится, и взрослая жизнь расставит всё по местам.
— Ник, ты чего? — шепчет мне Дина.
— Ничего, — качаю я головой, а сама, кончиками пальцев, губы трогаю.
— Странная ты какая-то. Опять, что ли, Марта прицепилась? — хмурит брови Шевченко, а я улыбаюсь.
— Я была всю большую перемену в библиотеке. Сомнительно, что эта девица в принципе знает её расположение, — выдала я, и мы обе закрыли лица учебниками, скрывая смех.
Вообще, это было чудесно, что в моей жизни появилась подруга. Любая беда размывается и из чёрной кляксы превращается в серое пятно, когда можно просто посмеяться над своими сложностями. Сразу становилось легче дышать и не так страшно было смотреть в туманное будущее.
— Спасибо тебе, — отсмеявшись, стиснула я пальцы девушки.
— За что? — хрюкнула та от смеха и снова подавилась весельем.
— За то, что ты есть у меня.
— П-ф-ф, — дурашливо закатила глаза Дина и мы снова захихикали, пока Анастейша Сергеевна
А уже перед следующим уроком истории, перед самым входом в кабинет, ко мне подошла девочка из младших классов и протянула розовый конвертик, мило улыбаясь и по-доброму заглядывая в глаза.
— Это вам, возьмите.
— Мне?
— Угу, — сунула мне в руки послание и убежала.
А я села за свою парту и, не выдержав любопытства, украдкой, чтобы не видела даже Дина, открыла конвертик и заглянула внутрь. Там оказалась открытка. И не простая, а в форме сердца, с нарисованными на ней персонажами из всем известной жевательной резинки. Мальчик и девочка, держась за руки, сидели на скамейке и смотрели, как солнце тонет в море.
Открыла. Замерла. Напоролась взглядом на, написанные угловатым почерком, слова. И прикрыла веки, выхватывая тёплый удар в грудь.
«Ты нравишься мне Вероника! Я будто бы теряю голову при виде тебя и кажется перестаю дышать. Ты моя судьба!
Твой Хулеган».
В последнем слове допущена ошибка — оно написано через букву «е». Обращение не выделено запятой так же, как и вводное слово. И на ум сразу же приходится то, что говорила мама — Басов ни разу не силён в гуманитарных науках. Да уж, теперь понятно, почему она его так невзлюбила.
Дурак же, ну!
Улыбаюсь чего-то, провожу пальцами по строчкам, чувствую жаркий спазм под ложечкой. Аккуратно убираю открытку в конверт и вкладываю их между страницами учебниками. Подпираю подбородок и, не в силах победить чёткое желание губ растягиваться, слушаю историка и, кажется, не слышу. Лишь перебираю в голове все те слова, что сказал мне в библиотеке Ярослав. И сейчас в этом милейшем послании.
Но и это было не всё. Уже на следующей перемене ко мне снова подошла та девочка и опять вручила конверт, в котором я вновь обнаружила открытку в виде сердца, только на этот раз на ней мальчик стоял перед девочкой на коленях, протягивая ей букет ромашек.
А внутри меня ждали комплименты и очередное признание:
«Мне нравится твоя улыбка. Она с первого взгляда очаровала меня.
Мне нравятся твои глаза. Они сверкают как алмазы.
Мне нравятся твои губы. Они манят меня как магнит.
Твой Хулиган».
И я понимала, что надо бы всю эту романтическую самодеятельность пресечь, чтобы парень не раскатал губу, что у нас в принципе что-то возможно. Он должен понять в конце-то концов, что зря тратит время. Такие мальчики не влюбляются в выпускном классе и на всю жизнь, а скорее разбивают сердца наивным глупышкам, отряхиваются и идут к следующей, кто стоит в очереди. Да и, как бы там ни было, я никогда не смогу забыть, как Ярослав поступил с мамой и какие слова о ней говорил.