Спорим?
Шрифт:
Стянула с себя гарнитуру: в наши подъезды я захожу осторожно. Важно все видеть и слышать. Никогда не знаешь, кто забредет к нам. Иногда бездомные селятся на лестничных клетках. И часто они не так уж рады покидать свои насиженные места. Другая причина – парочки. Я уже напоролась однажды на эти грабли. Шла в наушниках по лестнице, а они решили повысить рождаемость. Слышу стоны или крики – предпочитаю подняться на лифте, хоть там ужасно воняет и иногда он застревает.
– Что за развалины? – послышался недовольный голос позади меня. Я обернулась, недоверчиво
– Решил засветить своей компании мою квартирку? – приподняла брови я. – Можешь уезжать, сама дойду до двери.
– Я хочу проводить тебя. Какие-то проблемы? – звучит совсем не доброжелательно.
– Я предупреждаю тебя один раз. Второй раз будет письменным заявлением на запрет приближения… – я запнулась.
– Оригинальный способ сдаться, – фыркнул Джейс. – Я и вправду думал, что такие остались где-то в Советском Союзе. Или ушли под снос лет шестьдесят назад… Страшно даже на квартиру посмотреть будет.
– И не мечтай, – фыркнула я. – Мне позвать Тео, чтобы он попросил менее вежливо? – красивый блеф. Полуправда.
– Тео – это твой невоспитанный друг, который любит вмешиваться в разговоры? Думаешь, примчится… – он остановился, с подозрением смотря то на меня, то на лестничные пролеты над нами. – Или это твой парень?
– Нет, – тут же осадила его я. – Он мне важнее любого парня.
– Брат? – он подошел ближе. – Нет… Вы непохожи. Кто?
Слишком близко. Его одеколон будто заполняет все пространство. Я закашлялась, закрывая нижнюю часть лица рукой.
– Мне пора, – я хотела пройти, но передо мной тут же возникла его рука.
– Не спеши, пока не ответишь. Кто этот Тео?
– Не переходи грань, Ан… – отвратительная память на фамилии. Я сжала губы и сглотнула. – Андерсон.
– Что? – он засмеялся, проводя рукой по волосам. Слишком часто он их поправляет. Либо жуткий нарцисс, либо на нервной почве. Больше склоняюсь к первому. – Андервуд. Джейсон Андервуд.
– Очень приятно, Джексон, – передразнила я и, воспользовавшись моментом, прошла под его рукой и направилась к лестнице.
Несколько секунд он стоял без движений, поэтому я ускорилась, понимая, что получила отличную фору. Но дело в том, что я живу на девятом этаже. Я в неплохой спортивной форме, но не настолько.
Легкие жгло, а кровь оглушительно стучала в ушах. Я обернулась. Никто меня не преследовал. Как же глупо. Остановилась, облокачиваясь о перила, провела рукой по взмокшим от пота волосам. Пальцы чуть дрожат, а я не понимаю, из-за чего.
***
Я всегда просыпаюсь, когда Тео возвращается с дежурства, хоть он и старается ступать тихо. Иногда у него получается, а сегодня он решил, что вешалка для одежды в нашем коридоре не нужна, поэтому он просто снес ее со своего пути. Я застонала и поднялась, бросая подушку в источник звука.
– Почти попала, – устало, но с натянутой улыбкой произнес он. Я знала, что он улыбается даже в темноте. Тео – единственный человек, которого я могу читать без затруднений.
– Я думаю, нам не нужна мебель в коридоре… – произнесла я.
– Отлично, потому что я подумал так же, – довольно воодушевленно произнес он.
– Я заметила, – вновь простонала
– Ты бы меньше вещи свои по полу разбрасывала, – в ответ крикнул Тео.
Сосед по лестничной клетке выразительно ударил по стене, намекая на плохую звукоизоляцию. Мы с другом сдержанно засмеялись. Он довольно часто возвращался поздно, всегда в разное время, но утро мы неизменно встречали вместе.
– Да брось, там не может… – мне в лицо тут же прилетело подтверждение его слов. Мой лифчик. Я тяжело вздохнула. – Выпал из шкафа, – еле сдерживала смех я.
– Я тебя удивлю, но у тебя нет шкафа. Ты свои вещи складируешь везде, кроме полок. Хотя. Ты оккупировала всего одну. В ванной. О, твои склянки и тюбики…
– Совесть имей, их не так много, – с шуточной угрозой произнесла я. – К тому же, тоналка у нас общая. Там тюбиков шесть лежат разной плотности.
– Посторонние бы не так поняли, – засмеялся Тео, падая на кровать прямо в одежде. – Но она неплохо маскирует синяки и покраснения… – задумчиво протянул он. – И тон кожи такой ровный…
– Еб твою мать, Теодо… – я тут же получила подушкой по лицу. Своей же. Он благосклонно притащил ее обратно, чтобы не пришлось вставать: в квартире все еще дико холодно.
– За языком следи, юная леди, – он широко зевнул, потягиваясь. – Засыпай быстрее, а то мне под одним одеялом холодно, – вяло проговорил он. – А драться за него желания нет.
Он часто говорил подобное перед тем, как заснуть. Своеобразное «спокойной ночи». Вот только я всегда просыпалась под двумя одеялами. Ничего не ответив, я перевернулась. Последнее, что я почувствовала, прежде чем провалиться в сон, – приятное тепло и легкое касание.
Он отдал мне свое одеяло, хотя холод собачий.
Я, пересилив себя, встала, одним резким движением сдвинула кровати и легла посередине, прямо на стык, чтобы на него не напоролся Тео, и накинула на него одеяла. Мы лежали, кутаясь в теплую ткань, а я зарывалась лицом в его толстовку, даже не пытаясь скрыть улыбку. Я всегда обнимала что-то во сне. До шестнадцати лет это был плюшевый мишка. Потом вторая подушка. Сейчас либо Тео, либо подушка, на которой я сплю. Вторую купить руки не доходят, да и бессмысленная трата денег отнюдь не привлекает.
Но сейчас он обнял меня в ответ. Я чувствую, как он ежится от холода иногда, но ничего сделать не могу. Он засыпает раньше меня: чувствую, как он сопит мне в волосы. В голове будто телевизионный шум и приятная легкость, тепло. Я растворяюсь.
***
Я с трудом открываю глаза. Такое чувство, что в них накапали лимонного сока. Пытаюсь потянуться, но понимаю, что лежу не совсем нормально. Кровати разъехались, и я оказалась на самом краю. От падения меня спасали только объятия Тео. Я сжала губы, думая, как лучше разбудить его и не навернуться. Опаздывать тоже не очень хотелось после вчерашнего комментария учителя. Я зажмурилась, пытаясь перевернуться и упереться руками в пол, но Тео почувствовал мои движения и сонно приоткрыл глаза. Прежде чем я успела что-то сказать, он резко убрал с меня руки, а я благополучно полетела на пол. Зашипев, я обреченно закрыла глаза.