Спору нет!
Шрифт:
– Ну, мама!
Нина, счищая скорлупу с белого гладкого белкового бока, внимательно посмотрела на сына и задумчиво поинтересовалась:
– Ты теперь знаешь новое взрослое слово «намерения». Где-то прочитал? Или по телевизору услышал?
– Нет, – беззаботно пробурчал сын, заедая огурец хлебом. – Дедушка так сказал.
– Когда? – из чистого любопытства осведомилась Нина.
– Я утром заметил, что вы целуетесь. И не знал, что мне делать.Вот и позвонил дедушке, когда вы летали. А он объяснил, что если у
Нина прикрыла глаза, пытаясь совладать с эмоциями. Вдохнула, выдохнула, потом перевела растерянный взгляд на Дениса.
– Будущий прокурор, – хмыкнул Цесаркин, потянувшись за отбивной. – Теперь я полагаю, обеда в Тарнаусе не избежать.
– Да! – запальчиво воскликнул ребенок. – Дедушка велел завтра приехать!
«Плот мне в рот», – мысленно выругалась Нина.
«Трахни в бок меня медуза!» – подумал Цесаркин.
Глава 16.
– А-а-а, – нарочито спокойно протянула Нина. – А я думала, мы завтра в зоопарк пойдем…
– Мама, нет! – забеспокоился ребенок. – Давай завтра в зоопарк! Пожалуйста! А к дедушке потом... как-нибудь.
– Хорошо, – кивнула Нина.– Я сама с бабушкой договорюсь, когда ей удобно нас принять.
– Лихо ты разрулила, – усмехнулся Цесаркин, когда они возвращались к машине. – Боишься своей родни?
– Не особенно, – отмахнулась Нина. – Мои родители здравомыслящие люди. Им наша с Ромкой жизнь небезразлична. Если поймут, что у нас с тобой любовь, то и палки в колеса вставлять не станут.
– А если нет?
– Папа будет хмуриться при встрече, а мама смотреть тревожно. Но с советами не полезут.
– Хорошие у тебя родители, – насупившись, кивнул Денис. – Что не скажешь о моих. Маман вечно на грани истерики, а отец вообще во Владивостоке живет. Раз в три года видимся. Тут не до советов.
– Ну хоть созваниваетесь? – изумилась Нина.
– Да, но только по делу. У него уже давно другая семья. И наши с братом дела его мало волнуют.
– Еще твой брат, – Нина, недовольно усмехнувшись, инстинктивно, словно оберегая, прижала к себе прикорнувшую на руках Фиби. – Пропади он пропадом…
– Я долго думал этой ночью, – пробормотал Цесаркин и, остановившись посреди тропинки, заграбастал в объятия любимую женщину вместе с ее недособакой. Послышалось недовольное урчание. Фиби-Буффе явно не понравились обнимашки. – Сдается мне, эти погромы не имеют к нему никакого отношения…– заметил в полголоса Денис.
– Да ну? – фыркнула Нина и, высвободившись из загребущих лап Цесаркина, отвела глаза. Засмотрелась на низкорослые сосенки, растущие на холмах, на кустарники, облепившие края оврагов. Шиповник и боярышник. Сквозь пожухлые листья пробивались красные пятнышки ягод.
– Сама посуди. – Денис огладил ее по щеке, мягко принуждая посмотреть
– Что? – не понимая, поморщилась Нина.
– Заказные статьи, – пояснил Цесаркин. – Изредка ему перепадают такие предложения, но Рождество бывает чаще…
Нина слабо улыбнулась.
– Пойдем, – попросила она. – Ромка вперед убежал. Нехорошо его одного оставлять.
– С ним Герда, – успокоил Цесаркин и, перекинув сумку через плечо, взял Нину за руку. – Вот и сама подумай, с каких шишей Костяну нанимать профессионала…
– Да ну? – хмыкнула Нина. – Шпана и за копейки все разломает…
– Ошибаешься, Тарантуль, – усмехнулся Денис. – Шпана неспособна так мастерски вскрывать замки. Прошлой ночью действовал профессионал. А опытный домушник никогда не станет участвовать в погромах. Значит, несколько человек, то есть банда.
Нина вздрогнула, остановив взгляд на худенькой спине сына, бежавшего впереди с большой коричневой собакой.
– Тогда кто? – Тарантуль даже остановилась и пристально глянула в глаза новоявленного жениха. – Кто? – повторила она требовательно.
– Не знаю, – рыкнул Денис. – Но обещаю докопаться до сути. Завтра повешу на лестничной площадке камеры слежения. – Он не стал добавлять, что решил лично поохотиться на таинственного взломщика. Если ветер дует со стороны Ломакина, может узнать Ромка и рассказать отцу, или сама Нина, не подозревая об опасности.
– Я ничего не понимаю, – растерянно повторила она, наблюдая краем глаза затем, как ее сын перепрыгивает через лежащую на полдороге корягу. И падает, зацепившись ногой за ветку.
Изо всех сил Нина рванула к нему. Денис не отставал. Первым бросился к ребенку, быстро ощупал руки и ноги и даже надавил на живот.
– Что болит? – поинтересовался отрывисто.
– Все, – пробормотал Ромка и закатил глаза. Нина испугалась не на шутку. Она внимательно вгляделась в бледное лицо сына, надеясь, что ребенок разыгрывает их с Денисом. Но нет. Веки даже не шелохнулись.
– Ромулька, – позвала она тихо, силясь не разреветься. – Ромулька.
А Денис быстро положил пальцы на тонкую венку на шее, замерил пульс.
– Все нормально, Нин, – твердо заверил он. – Скорее всего, болевой шок. Посмотри, как щиколотка вздулась.
Нина глянула на обе тоненьких ножки, безвольно раскинутые по притоптанной траве, и заметила, как на правой ноге, словно по злому волшебству, рос отек, в разы увеличивая маленькую косточку щиколотки.
– Перелом, – вынес вердикт Цесаркин.
– Перелом! – захныкал ребенок, обводя несчастными глазами взрослых. – Перелом! Меня папа убьет!
– Что за глупости? – шикнула Нина на рыдающего сына.– Папа тебя пожалеет.