Спору нет!
Шрифт:
– Но...
– Телефон все время со мной, звони в любое время!
Они и звонили друг другу. Весь этот проклятый месяц. Даже представить сложно, как Нина скучала по Цесаркину. И только голос, родной, успокаивающий, позволял прожить сутки до следующего телефонного разговора. Нина чувствовала себя постоянно на взводе. Почти сразу после отъезда Дениса позвонила Вера Рогинская. Долго извинялась и плакала. Звала обратно и одновременно рассказывала, что помирилась с дочкой и зятем. Ныла в трубку, что чуть не умерла, наглотавшись таблеток от отчаяния и одиночества.
– Люська оклеветала всех, кто мне
– Я не могу, Вера Юрьевна, – отстраненно отказалась Нина. – У меня Ромка ногу сломал, помните?
– Ах, это, – поморщилась Рогинская. И Нина словно увидела ее гримаску. – Это не повод терять работу. Приходи. Хватит ломаться как сдобный пряник.
– Я приняла решение, – заметила Нина и, попрощавшись, нажала на кнопку отбоя.
За этот месяц ей позвонила почти половина предприятия. И каждый счел своим долгом сообщить, что теперь временно фабрикой управляет Рогинский. Вера следит за финансами, а Люську уволили за утрату доверия. Так и написали в трудовой книжке. И вообще она – завистливая баба – мало, что за Верой все повторяла и покупала одинаковые тряпки, но еще и рассорила такую замечательную семью.
Нина слушала все эти сплетни вполуха, прекрасно понимая, откуда народ черпает информацию. Антон, скорее всего, вернулся не только в семью и на фабрику, но еще и в постель к секретарше Леночке.
– Зоопарк какой-то! – разозлилась Нина. – Слава богу, я там уже не работаю.
Но бывшие коллеги, сначала активно зазывавшие обратно, потом обиделись, посчитав предательницей, бросившей коллектив в трудное время.
«Крот мне в рот, – мысленно ругнулась Нина. – Не хочу я работать с Рогинскими!»
Она покосилась на сына, раскрашивающего зеленым фломастером волосы Белоснежке, и сосредоточилась на орнаменте, которым собиралась расписать столовый сервиз. О фабрике даже заикаться пока не приходилось, но небольшая собственная мастерская уже работала и принимала первые заказы. Вот и сейчас Нина вгляделась в рисунок, показавшийся ей незаконченным, но в голове роились тревожные мысли. И все о Цесаркине.
«Почему он так долго не возвращается?» – у самой себя поинтересовалась она и, чтобы не разреветься, уставилась в атлас растений, подбирая полевые цветы или плоды, чтобы вплести их в обрамление тарелки, но ничего поделать с собой не могла. Нина выскользнула на кухню, а оттуда быстро заскочила в чуланчик Дениса, уткнулась носом в его майку, так и висевшую на стуле. Немного полегчало, но тоска разъедала душу. А к ней примешивалась обида. Нет, не на любимого мужчину! На подруг и родителей.
«Похоже, на нашу свадьбу никто не придет, – горестно вздохнула она. – Элка с Настей в один голос отговаривают от брака с Цесаркиным. Стращают карой небесной и потерей собственности. Мама смотрит жалостливо и отводит глаза, а отец даже разговаривать перестал, узнав, что сомнительный женишок – внук Ивана Алексеевича».
«Я не дам себя оплести сплетнями и клеветой», – саму себя предостерегла она мысленно, но в который раз вспоминала, как вчера в кафе горячились подруги, доказывая ей, что Денису выгодно на ней жениться, чтобы заполучить квартиру. Окрутить глупую Нину и бросить с разбитым
– Мы о тебе беспокоимся, – заметила Настя жалостливо. – Забыла,как он тебе гадости делал? И тут влюбился… Ни за что не поверю! Сплошная ложь!
– Какой смысл? – поинтересовалась она у подружек. – Я продаю квартиру, а Цесаркин собирается купить для нас дом.
– Слишком скоропалительно он заговорил о свадьбе, – вставила Аржановская, а Элка раздраженно добавила: – Не будь дурой, Тарантуль!
– Достаточно, – пресекла дальнейшие нравоучения Нина. – Мне пора. Ромка ждет.
Она вспомнила, как выскочила из кафе и почти бегом помчалась домой, хотя особенно торопиться не стоило. С сыном сидел Ломакин, и они играли в спальный вагон поезда. Игра заключалась в том, что поезд едет, а пассажиры в купе спят. Ромке полагалось дремать у себя на диване, а его папаша устроился внизу на ковре, якобы на нижней полке, и храпел, имитируя гудок поезда. Идиллия! Вот умеет же человек приспосабливаться к любым обстоятельствам. Вместо того, чтобы почитать ребенку, проще завалиться спать. Эх, Ломакин, Ломакин! Но с удивлением Нина осознала, что единственным человеком, кто ее не бросил и не обвинил в этот сложный или ложный период, оказался только бывший муж. Ну и Матильда, конечно!
«Дураненой», – перед сном велела она самой себе, искренне надеясь, что следующим утром посмотрит на ситуацию другими глазами.
Но день грядущий принес лишь дождь за окном и щемящую тоску, рвущую душу на части. Денис все еще торчал во Владивостоке, в ожидании очередной экспертизы, и возвращаться пока не собирался. Родители звонили лишь по необходимости и в гости не звали, а на Элку с Настей она обиделась сама.
Нина снова вздохнула и постаралась сосредоточиться. Нанесла быстрыми штрихами на белую невзрачную тарелку серую и коричневую краски. И сама залюбовалась лохматым седым ковылем. Мазнула зеленым, добавляя тонкие длинные травинки. Набросала немного золотых и серебряных полосок. Получилось лаконично и нежно.
– Теперь я понимаю Веру Рогинскую, – тихо пробормотала она, нанося рисунок на ободок блюда. – От отчаяния человек способен что угодно сотворить.
Даже старая присказка «Дураненой» уже не помогала. Нина всхлипнула и, не в силах сдержаться, разревелась. Ромка глянул на нее удивленно и тоже расплакался.
– Мама, мамочка, – сквозь слезы протянул сын и залез к ней на руки. Из дальней комнаты на шум подтянулись собаки. Фиби, как горная лань, сначала запрыгнула на соседний стул, а потом перебралась на колени к Ромке, а Герда, мудрая и несчастная, просто уткнулась носом Нине в колени. Они так и просидели, изображая живую фигуру «Тоска по Цесаркину», пока в прихожей не раздался звонок.
– Это папа! – радостно возвестил Ромка, размазывая по щекам слезы. Нина пересадила сына на диван, разогнала собак и, вытирая нос платком, отправилась открывать дверь Ломакину.
Но на лестничной площадке вместо Михаила стояла невысокая, плотно сбитая чернявая девица. Она недовольно осмотрела Нину глазами-буравчиками и визгливо осведомилась:
– А Денис дома?
– Нет, – мотнула головой Нина, смутно узнавая в незваной гостье бывшую подружку Цесаркина.
– Не обманывайте!– взвилась девица, пытаясь пройти. – Вон его машина во дворе стоит!