Спой мне колыбельную

Моррисон Анджела

Вот песня, к которой я написала еще один абзац:

Не отнимай это у меня. Не закручивай меня в узел, не убегай. Что еще я могу сказать? Начнем сначала? Могу ли я быть твоей единственной? Единственной,

кто вдохновляет тебя… Девушкой, которой ты сказал, что нужна. Не разбивай мое сердце. Дай мне еще один шанс.

Для хора это не подходит. Время для костра. Мои глаза останавливаются на розе Дерека, лежащей на столе. Нет. Её я сжигать не буду. Просто не могу. Но весь мусор, дерьмовые, ужасные и глупые текста песен, написанные на клочках бумаги и оборотах тетрадей — все в топку.

Скотт продолжает флиртовать со мной в школе. Мое сердце разбито, но он не сбавляет обороты. Я ему, конечно, о сердце не сказала, иначе бы он воспользовался положением. Подлец. В школе он ведет себя мило со всеми, кроме меня.

Он разговаривает с ботаником, который выглядит как-то знакомо.

— Тогда увидимся на тренировке, — говорит парень и уходит дальше по коридору.

— Кто это? — Я наблюдаю, как тот исчезает в толпе, пытаясь вспомнить, кто же он.

— Ты не узнаешь его одетым?

— Этот тот самый пацан, которого приковали к моему шкафчику? — То ужасное утро до сих пор вызывает у меня отвращение. — Что тебя с ним связывает?

Скотт засовывает руки в карманы и пожимает плечами.

— Я помог ему попасть в Квиз Боул ( прим. перев. — викторина в школах и колледжах, проверяющая детей на знание предметов). Он намного умнее, чем выглядит.

— Я благодарна тебе за то, что ты спас нас обоих той весной. — Я прислоняюсь к своему шкафчику и смотрю на Скотта. — Собираешься еще кого-нибудь спасать?

Его уши краснеют.

— Надеюсь, ты позволишь мне снова спасти тебя.

— Да ладно тебе. Без Всадников школа в этом году не так уж страшна.

Мои глаза следят за притягательным движением мышц его рук, когда он тянется к учебнику на верхней полке своего шкафчика и я будто в трансе.

Он поворачивает голову и замечает, что я пялюсь. Его голубые глаза ловят мои и он не отворачивается.

— Ты нуждаешься в спасении.

Я отворачиваюсь.

— Дерек — не Колби.

Я забрасываю свой блокнот в шкафчик.

— Он хуже. — Скотт хватает меня за локоть и поворачивает к себе. — Он сделает тебе намного больнее… не надо…

— Заткнись. — Я высвобождаюсь

и захлопываю дверцу шкафчика. — Ты ничего не знаешь. — Из меня льется гнев.

Кого я обманываю? Скотт все знает. Он видит как мне больно. Он видит все, как и тот пацан, бывший жертвой. Все, что я видела, было оружием Колби. Скотт же видел только человека. Он был убежден, что его ничтожность и униженная душа жаждала исцеления.

Звучит ужасно хорошо для меня. Даже красиво. Я помню, как танцевала с ним на выпускном. Помню его лицо на моей груди. И как он оттолкнул Колби. А еще наш поцелуй на крыльце. Я потрясающе себя чувствовала, когда, в итоге, узнала, что он хотел меня поцеловать. Так же я помню его лицо, когда рассказала ему о Дереке.

Дерек. Я привязана к нему. Я люблю его. И не готова от него отказаться. Он исцелил мое сердце. Мне не нужен Скотт. Вернется ли Дерек? Стоп. Думай о хорошем. Он обязательно вернется.

В понедельник после школы я поворачиваю на подъездную дорожку своего дома и Дерек паркуется позади на своем байке.

Я выхожу из машины и набрасываюсь на него, прежде чем он успевает снять свой шлем. Он меня обнимает.

— Ты меня напугал.

Он целует меня в ухо и шепчет:

— Прости.

Я целую его в щеку.

— Никогда так больше не делай.

— Мне нужно было уехать.

— На остров, где нет телефона или интернета?

Он кивает, и я верю каждому его слову, лишь бы поскорее прислониться к его губам.

— Думаю, я напортачил.

— Нам лучше уйти с улицы.

И я веду его в дом.

Мы целуемся, лежа в объятьях друг друга на кушетке, когда заходит мама. Я вскакиваю и бегу, задыхаясь и витая в облаках, чтобы поговорить с ней.

— Дерек тут. Можно ему остаться?

— На ночь? — На этот раз она обеспокоена.

— На обед.

— Разумеется.

Мы с Дереком возимся на кухне, готовя обед, пока мама смотрит новости. Он веселый и нежный, и готовит вкусную пасту. Никто из нас много не говорит. Слова приносят проблемы. Я настолько счастлива, что он вернулся, что мне плевать на все остальное.

После обеда он подходит к роялю. Эмебайловская папка лежит на лавочке. Он её отодвигает и смотрит на меня.

— Я хотела этого. Очень хотела.

Он кивает, садится и начинает играть. Его пальцы ласкают клавиши, и звучит изящная мелодия. Я уже слышала эту песню. Я сажусь на диван, закрываю глаза и вспоминаю, как он напевал мне её на нашей скамейке в Лозанне. В этот раз он не останавливается на половине. Целиком она звучит очень богато и ошеломляюще.

— Ты все же её закончил.

Мама стоит в кухне с грязной тарелкой в руке.

— Изумительная мелодия. Никогда её не слышала.