Справедливость
Шрифт:
— Точно. Как только условный рефлекс «звонок — боль» сформировался у неё, она тут же перепрыгнула барьер и только её и видели, — подтверждаю догадку Азамата.
— Интересно, — задумчиво сводит брови вместе Рома. — Но сходу не могу провести параллели и сделать выводы…
— Позвольте мне. — Наливаю холодного чая и себе, и кладу руки на стол. — Свобода Воли, если технически, продукт одного из центров мозга. — Упираю указательный палец себе в висок. — Как и всё в человеке, этот центр так же можно как прокачивать, так и угнетать. Угнетать можно снаружи.
— Хреново, — коротко резюмирует Азамат.
— Да ну? — качает головой Рома. — Ну вот прям?..
— Рома, давайте представим, что на вашем месте был бы кто-то другой. А одного из бородачей я бы действительно вынужден был убить. — Откидываюсь на спинку лавочки и беру обеими руками чашку с чаем. — Вместо вас, повторюсь, приезжает кто-то другой. Что было бы дальше?
— Было бы кисло. Вам. — Односложно отвечает Рома, явно стараясь не заострять внимания на своей достаточно немалой (сегодня) роли в нашей с Азаматом судьбе.
— Насколько кисло? — продолжаю задавать вопросы.
— От пяти до десяти. В среднем. Лет. — Так же коротко отвечает Рома. — Ну, есть варианты, что вы своим ночным «уловом» поделились бы; тогда и на условный можно было бы выйти, и вообще вас бы за скобки вывели… Но вы же сейчас о принципе? — Дождавшись моего кивка, Рома продолжает. — Пиздец вам, если на общих основаниях. Ибо убийство.
— Но мы же защищались, — вопросительно поднимаю бровь.
Я уже достаточно разобрался в этом мире, чтоб прогнозировать в данном примере. Но мне важен озвучиваемый диалог с собеседником. Очень важен.
И Ему, кажется, тоже…
– Право на самозащиту — святое право каждого человека, — продолжаю. — В законах разве этого нет?
— В законах много чего нет, но есть Система, — хмуро отвечает Рома. — Я знаю, как она работает. Не понаслышке. Вам сейчас не вру.
— Вижу и благодарен… Но как же с правом на самозащиту? Если сама Система, как вы говорите, настроена на его, этого права, попрание?
— Есть одна категория людей, которая таким правом не обладает изначально. — Неожиданно холодно и безэмоционально говорит Азамат. — Я о праве на самозащиту… Не у нас, у нас изначально этой категории не было в Степи… От вас пришло… простите.
— Да не буксуй, — горячится Рома. — Без проблем! Договаривай!
— Рабы. Своей жизнью, жизнью других рабов, раб не распоряжается. Потому что это — собственность Хозяина. — Ледяным тоном, глядя перед собой, отвечает Азамат. — Если ссорились два раба, вот как мы с бородатыми, и если один из них убивал другого, его тоже убивали. Вне зависимости от того, кто из двоих прав.
— Даже если прав был убивший? — Рома щёлкает
— Без разницы, — качает головой Азамат. — Хозяину нет дела до того, кто был прав. Ему гораздо важнее общий рефлекс в коллективе рабов: никогда нельзя наносить вред имуществу Хозяина. Вне зависимости от мотивов. — Азамат берёт свою пиалу, видит, что она пуста, ставит на место, и продолжает. — Хозяину недосуг разбираться и тратить время на имущество. Которое людьми, с точки зрения Хозяина, не является. Ну, полноправными людьми, с которыми надлежит считаться, — поясняет Азамат.
На которого Рома смотрит широко открытыми глазами, забывая затягиваться от прикуренной уже сигареты.
— Да вспомните армию! Офицеры сильно разбирались, кто кому и за что пи*ды дал?!
— Да нам что, делать нечего? — задумчиво начинает понимать Рома. — Только вами заниматься… Своих дел куча… Мда… Нам главное, чтоб вы друг друга не перекалечили и не поубивали. А там делайте, что хотите…
— Вот именно. А теперь представьте, что ни одному офицеру за смерть бойца отвечать не надо. Что будете делать, если один другому, например, руку сломает? И лично вы от этого на следующий день меньше заработаете? — завершает Азамат.
— Да утоплю пидора, — хмуро отвечает Рома, отбрасывая так и непригодившуюся сигарету.
— Вы только что очень точно описали механизм принятия решения в сословном обществе, оперирующем категориями рабства, — смотрю на Рому и Азамата по очереди.
— Ну, у нас же не всё так плохо, — задумчиво возражает Рома.
Но ему отвечает Азамат:
— А рабам не обязательно говорить, что они рабы. Более того: рабы могут вообще не говорит на языке Хозяина. От этого, как говорил дед, они рабами быть не перестанут…
— А что это у тебя за дед такой умный? Это ты от него нахватался?.. — осеняет Рому, который неопределённо взмахивает рукой несколько раз.
— Дед как дед, — недоумённо пожимает плечами Азамат. — Я его чуть застал. Он вообще говорил, что свобода — главная ценность жизни. Сказки всегда перед сном рассказывал… Но он рано умер. Жаль… Может, мои б бухать не начали, если б он был жив…
— Прошу простить за менторский тон, — врезаюсь в повисшую паузу, — но давайте добьём наш пример. Воспроизведите последовательно основные мысли из нашей последней беседы. Пожалуйста.
— Раб лишён свободы воли. Раз. — Не споря, начинает Азамат. — За него решает другой. Два.
— Волю можно подавить снаружи, — подключается Рома. — Три. В этом случае, даже свободный человек… м-м-м… Не так… Человек, по сути, может нести элементы рабского положения, но при этом думать, что свободен принимать решения. Да формально он и свободен! Просто ж этот рефлекс у ваших собак в клетке, он же не измеряется! И если так поступить с человеком, то тут уже не поймёшь: это в тебе уже что-то подавили? Или это всё ещё ты… Не знаю, как сформулировать, — признаётся Рома, сбиваясь.