Справедливости ради
Шрифт:
Дженни поморщила нос.
– Ну раньше. Еще давно, – добавил Марти.
– Фейнман. Ричард Фейнман, – шептала Дженни, отворяя дверь.
Вещи в комнате Марти лежали давно нетронутыми. Вот уже восемь недель никто не спал на кровати, не сидел за столом и не запирался изнутри. Даже ношеная футболка, которую, казалось, целую вечность назад Дженни приготовила для поисков, валялась все еще не стиранная на краю кровати. Неизвестно почему, но мать, строго следящая за порядком даже после того самого дня, избегала стирки вещей своего
Дженни подошла к столу и начала исследовать его содержимое. Открывая полку за полкой, она аккуратно перебирала лежащие в них предметы. Когда Дженни отворила третий по счету ящик, ей в голову пришла горькая мысль, что последний раз, когда она в него заглядывала, Марти сидел позади нее, на кровати. Она обернулась.
– Привет, Марти, – ей нужно было что-то сказать, чтобы перебить рвущийся на волю крик.
И светильник она включала последний раз целых пять месяцев назад, когда Марти был, пусть и не дома, а в школе, но все таки точно был. Она тогда искала набор карандашей, которые брат позаимствовал у нее на время. К ним Дженни тоже прикасалась в последний раз еще до пропажи Марти, и ей вдруг подумалось, что стоит взять их в руки, как какая-то ниточка между ней и им порвется. За все эти вещи еще держалась частичка его души, пусть и еле-еле, как парашютик на одуванчике.
Когда каждый уголок в комнате был исследован, и от одуванчиков остались лишь голые стебли, Дженни со жжением в легких поняла, что листков здесь нет. Она вернулась в свою комнату и перечитала текст снова. Вслух.
– Нет, ну это точно его рассказ, – сомнений почти не оставалось.
– А листки как раз с ним и были! – Дженни виртуозно перевернула с ног на голову свои убеждения.
Тяжело дыша, будто после забега на долгой дистанции, она принялась расхаживать по комнате, нервно хватаясь за голову и потирая лоб. Иногда Дженни садилась за стол, смотрела на листок с рассказом и снова резко вскакивала. Похожее состояние можно наблюдать у людей, играющих в телевикторину. Когда до главного приза остается последний вопрос, и они знают, что на кону все деньги. Всего лишь деньги.
И как бы Дженни ни противилась, мысли, что рассказ брат мог просто откуда-то украсть, все-таки пришли ей в голову. Они возникали словно вспышки света, в виде абстракций и образов, пока наконец не сформировались в законченный вопрос:
– Что, если Марти взял эту историю из какой-нибудь книги?
Может быть, это какая-нибудь редкая книга, о которой мало кто знает? Тогда могло бы оказаться, что человек, читающий этот же рассказ на собрании, также взял его оттуда. Или даже он и есть ее автор.
– Бред! – Дженни не знала, что делать с такими умозаключениями, и ей они сильно не нравились. Но в них заключалась логика, которую она не могла отвергать. Разум выдал следующую загадку:
– Мог ли Марти меня обманывать?
Даже если он никуда бы не пропадал, этот вопрос все равно
– Всю ли правду содержит эта пленка? Не осталось ли что-то за кадром?
Ответа на эти вопросы Дженни уж точно не могла знать, поэтому ей пришлось перейти к следующим. Они зазвучали внутри нее, и по телу, от самого затылка до пят, пробежали мурашки:
– Если рассказ написал Марти, и о нем знали только он и я, то как его могли читать на собрании клуба? Кто его читал? Жив ли еще Марти?
Думать об этом лежа было невыносимо. Дженни встала и посмотрела на часы. Без четверти шесть. Ей срочно нужно было позвонить Тони.
Глава 8
Войдя в книжный и проделав свой привычный путь между полок, Марти сел на ближайший свободный стул между мужчиной и женщиной, и теперь испытывал небольшое стеснение, так как соседи его оказались людьми довольно крупными. Когда он протискивался между рядами, стараясь не наступить никому на ноги, они оба кивнули ему в знак приветствия, и Марти с досадой отметил, что не помнит их полных имен. Женщину, кажется, звали Бетти, а мужчина имел фамилию Честер, как сыр. На собраниях, во время обсуждений и горячих споров, они нечасто называли друг друга по имени. И кого-то Марти успел запомнить полностью, кого-то лишь частично, а некоторых и вовсе не знал.
Дэвид, как и всегда, сидел по центру, бросаясь в участников клуба вопросами. Они обсуждали чей-то рассказ, прочитанный незадолго до прихода Марти. Насколько он понял из разговора, история повествовала о роботе, созданном любить, но что-то пошло не так, и он, вместе с тем, еще и обладал способностью ненавидеть.
Когда последнее «поэтому я считаю, что Вы не правы» было сказано, Дэвид посмотрел на часы и, сложив перед собой пальцы домиком, произнес:
– Д.Д.Д. Кто-нибудь еще хочет нам сегодня что-нибудь почитать?
Д.Д.Д. означало «Давайте Двигаться Дальше» – личное изобретение Дэвида, которое он часто использовал и которым, судя по всему, сильно гордился. Марти тоже находил это забавным. За четыре месяца, в течение которых он посещал клуб, ему так и не удалось пообщаться с Дэвидом наедине, и Марти об этом иногда сожалел. Однажды, он в шутку пожаловался Тони:
– Я как чертова золушка! – имея в виду необходимость покидать собрание не позже шести вечера, чтобы потом отец не превратил его в тыкву.
Марти всегда уходил тихо, не попрощавшись, о чем сильно беспокоился, особенно в первые разы. Но из-за небольшого роста и предусмотрительно выбранного места с краю, это обычно никого не смущало. Кроме, конечно, самого Марти.
– Эм, можно? – он встал со стула. Неуверенно приподнял руку. Прямо как в школе, когда ответ на вопрос учителя вроде известен, но к доске идти все равно страшно.
– А, Марти! – воскликнул Дэвид. – Вы, насколько я помню, еще ни разу не делились с нами?