Спроси заклинателей духов
Шрифт:
Сейчас вовсю светит солнце, к вечеру все высохнет, прогноз на утро хороший. К вечеру мы соберемся, свернемся и утром улетим. Я у костра колдую над вымоченной в чае гагарой и жарю рыбу, которой у нас в изобилии. А в кладовке общей бесхозной еды — консервов, оставленных нами и предыдущими отрядами, хватит, пожалуй, на целую зимовку. Там и сухой картофель, и галеты, и канистра растительного масла, и сахар, и тушенка, и мука, и вяленая рыба. Оставляли то, что необязательно везти с собой. Все равно ведь еда кому-нибудь пригодится — бродячий
…Утром погрузились на машину, простились с завхозом Василием (он остался в доме в качестве смотрителя избушки, ожидал геологов своей партии, они должны были подойти недели через две) и отправились в порт.
В ожидании самолета взвесили в порту все свое имущество — вышло предостаточно: шестьсот килограммов. Аэропорт в селе маленький — заведующая аэровокзалом оказалась и кассиром, и диспетчером, и заведующей камерой хранения.
Два часа уныло шатались по залу ожидания и территории аэровокзала — о рейсовом самолете никаких известий. Наконец Иванов пошел к диспетчерше и попросил ее сходить на рацию за справкой. Она вскоре вернулась, сообщила, что борт из Петропавловска еще не вылетал.
«Лететь ему часа полтора, — соображал я, — да тут полчаса, да и не вылетал еще… гм».
— Есть мысль, — обратился я к Иванову. — Буфет не работает, и термос пустой, — продемонстрировал я пустой литровый термос. — Надо смотаться к Василию за чаем.
— Время есть… — неопределенно ответил он.
— Тогда я мигом!
Автобус довез прямо до магазина. Отоварился я свежими булками, кое-чем по мелочи. Наша избушка была рядом. Заскочил туда, взял пачку чаю. Василий не удивился возвращению.
— Что-нибудь с рейсом? — спросил он.
— Задерживается… чайку вот надо в термос…
— Сейчас я костер живо, — сказал Василий.
Он выскочил во двор, набросал в кирпичную загородку щепок и разного хламу, плеснул керосину, костер полыхнул. А вскоре и чайник загудел.
Нагруженный продуктами и потяжелевшим термосом, я проголосовал автобусу. Он опять шел в аэропорт и был подозрительно пустым. «Наверное, второго рейса не будет, — подумал я. — Хорошо, что у нас билеты на первый».
Путь до аэропорта не более получаса. Мы уже въезжали на его территорию.
— Смотри, — толкнул я шофера в спину, — идет на посадку!
ЯК-40 грациозно шел над площадкой.
— Куда там на посадку… — пробурчал шофер. — На взлет он идет! Встречаешь, што ль, кого?
Сердце у меня упало.
— Кого встречаю! — заорал я. — Улетаю я на нем!
— Оно и видно, — сочувственно улыбнулся шофер. — Завтра улетишь, не переживай!
В зале ожидания никого не было. Ни ребят, ни нашего громоздкого груза, ни пассажиров.
— Вам письмо, — протянула мне записку диспетчерша. — Мы пятнадцать лишних минут вас ждали. Больше не могли. — Она вздохнула. — Ну, а завтра приезжайте, на первый борт устрою, поскольку вы без вещей даже. И паспорт
Все это аккуратно завернутым она протянула мне вместе с запиской.
На этот раз встречал меня Вася, раскрыв глаза, разинув рот.
— Я же видел… самолет… — выдохнул он.
— Я тоже видел.
— А ребята?
— Эх…
Я выгрузил на стол термос с чаем, Вася принялся за ужин.
Следующий день я провел в аэропорту. Самолетов не было — низкая облачность. На второй, третий день — то же самое. Потом пошли затяжные дожди, полосу размыло, и по радио объявили, что в течение месяца на авиацию можно не рассчитывать, но зато днями будет пароход и пассажиры могут добраться до областного центра на прекрасном лайнере в каютах со всеми удобствами.
Никого знакомых в поселке, кроме Васи, у меня не было, и за день до отхода парохода я сказал Васе:
— Слушай, дай взаймы десятку-другую, из Петропавловска верну телеграфом. А то у меня трояк всего остался.
— Чего ж ты раньше не сказал, — развел руками Вася. — Была одна десятка, да вот я на нее решил прощальный ужин организовать, — и он выставил на стол две бутылки марочного из товаров новой навигации.
— А знакомые у тебя тут есть, среди местных?
— Откуда? Я ж в поле все время был… а сейчас сам видишь. Да продуктов до зимы хватит, я и не беспокоюсь. Начальник придет, зарплату пришлют. Присылают нам все на его имя. Подождал бы с недельку, а? Тогда достали бы…
— Ты что? Я и так тут торчу неделю. Мои ребята, может, уже в Магадане. А мне бы до Петропавловска добраться. Правда, там у меня кореша. Там я как дома.
— Там иди к нам в экспедицию, устроят в общаге.
— Мне денег надо раздобыть!
Он порылся в карманах куртки, нашел два смятых рубля и мелочь:
— Держи, может пригодиться.
Рублевки я взял, мелочь ему оставил:
— Спасибо. А мелочь на хлеб сохрани. Без хлеба-то как?
— И то, — согласился Вася.
Хороший мы вечер провели. И печальный. Не хотелось ему со мной расставаться — все-таки живая душа в доме. (А так с завтрашнего утра — без друзей, без знакомых, без денег, без кино. Полное одиночество в густонаселенном поселке.)
А у меня на душе кошки скребут, тоска вселенская, и хоть бы одна перспектива маячила на горизонте.
— В жизни самое главное — спокойствие и питание, — напутствовал меня утром Вася в дорогу.
Он достал где-то старый потертый портфель, я положил туда брезентовый мешок кускового сахару килограмма на три с половиной, две пачки чаю, банку тушенки, хлеба, пачку галет, и термос с чаем.
— Так не забудь, сразу к нам в общагу!
— Да ладно… не пропаду.
За двадцать пять копеек меня перевез рейсовый катер на ту сторону залива, и кассир речного вокзала, глядя с любопытством на мою бороду, загорелую черную физиономию и немыслимо грязную штормовку, участливо спросила: