Спроси заклинателей духов

Мифтахутдинов Альберт Валеевич

Когда было особенно невмоготу и кто-нибудь предлагал костер и чай, обязательно находился человек (один из четырех), который бурчал — «дойдем без чаевки», и это было как право «вето» в Совете Безопасности, все обязаны были подчиняться… И мы-таки дошли без чаевки.

С рекой Кремянкой у меня связан один из счастливых периодов жизни. Или здесь я сделал

для себя и внутри себя какое-то открытие, или был близок к моменту истины, или еще что-то нашел, чему нет названия, но потом эта река снилась мне, я тосковал по ней, как тоскуют по женщине, меня тянуло к ней, тянуло к ней непреодолимо, я думал, что сойду с ума.

Работал я тогда на самом востоке Чукотки, очень далеко от реки, и врач сказал моей жене: «Пусть он сделает, что ему хочется, возможно, тогда успокоится».

Я бросил все и ринулся на запад. Через несколько дней уже был в Певеке и знакомился с капитанами плавсредств на предмет доставить меня туда, на Реку, и оставить.

Помог мне старый приятель — командир вертолета.

— У меня облет в этом районе, ищем московских геологов. Давай с нами. Найдем — отвезу попутно на реку.

Мы летали весь день и нашли отряд из четырех человек. Командовала отрядом женщина — кандидат наук. Еды в отряде не было давно. Мы сразу устроили чай, достали консервов и водки.

— Вот теперь давай на Реку.

Я сидел между пилотами в стеклянном колпаке МИ-8 и смотрел на тундру и думал, узнаю ли Реку, смогу ли вывести вертолет прямо на бывшую нашу базу. Я волновался, как перед встречей с дорогим человеком.

Реку я узнал, и приземлились мы точно. В нашем тайнике я нашел свечи, керосин, примус, соль, спички, миски — все, что оставили два года назад, было в сохранности.

Москвичи попросили разрешения взять несколько сардеров из кучи, что была оставлена нами.

— Берите… Река принадлежит всем.

Я умылся в Реке, выпил воды и пошел вниз по течению поискать халцедоны. Почти у самого вертолета появился дикий олень, увидев людей, подпрыгнул, бросился в кусты.

Геологи

взяли карабин и пошли за оленем. Вернулись через час, неся на шкуре мясо.

Пришлось устраивать большой ужин.

Свидание с Рекой состоялось, я был умиротворен и счастлив.

Когда мы поднялись, я попросил командира сделать небольшой крюк, выйти к океану и пролететь над избушкой. Мы прошли низко, из трубы домика вился дымок, но людей вокруг не было. Может, Вася Тумлук был где-то недалеко, рыбачил.

С тех пор прошло еще несколько лет — и вот мы с Бурасовским здесь, на берегу, я в третий раз пришел к Реке. Излишне говорить, пришлось потому, что вновь почудился мне зов Реки, я тосковал и видел ее во сне и, хотя от Омолона еще не очухался, устремился в океан.

Маленькое гидрографическое судно высадило нас. Домика в устье Кремянки не было, его сожгли. Кто? Зачем?

Я пожелал, чтобы эти люди оказались когда-нибудь без крыши над головой.

Река изменилась, была мутной и мелководной, мне показалось, что она даже постарела, как человек. Светило яркое и теплое солнце, синяя зеркальная гладь океана отражала в себе белые хлопья облаков, нерпы резвились у нашей сети, я сидел у костра и не курил. Прескверное это занятие — не курить из принципиальных соображений.

Мне думалось: хорошо, что Олег Куваев никогда не узнает о сожженном домике, который так часто согревал его.

Через три дня судно пришло за нами, мы уходили в Певек. Я прощался с Рекой и мечтал о свидании с ней в четвертый раз. Промаршрутить бы ее всю не торопясь, думалось мне, дней десять вполне бы хватило.

Прекрасный писатель и яркая личность — явление редкое. И каждый человек неповторим, как неповторимы реки. И те, кто знал Олега, столь же счастливы, как и те, кто познал Омолон и Кремянку. И, пожалуй, повезло и тем, кто не читал еще книг Олега и не пил еще из Реки. Им предстоит радость открытия.