Спрятанный дневник
Шрифт:
С минуту было тихо.
Потом раздался стук. Мирт ещё теснее забился в угол и затаил дыхание.
– Мирт, открой!
– услышал он голос Полтора Мартина.
– Открой, мы же знаем, что ты за дверью!
– громко закричал Душан.- Нам тебя видно.
– Не съедим же мы тебя,- дружелюбным тоном сказал Полтора Мартина.- Нам надо только тебя кое-что спросить.
К матовому стеклу прилипли носы. Мирт насчитал целых шесть. Носы были раза в два больше, чем обычно. «Нацелились, словно носороги,- подумал Мирт.- Носорогам отпирать опасно. Да и зачем? Я им ничего не должен, и они мне тоже».
Ребята
– Слышишь, открой! Здесь человеку пройти надо. Из вашего дома, торопится,- донёсся до него голос Душана.
«На пушку берут»,- подумал Мирт и прильнул к стеклу. За дверью были только ребята. Но опасность могла прийти и с другой стороны. Кому-нибудь могло понадобиться выйти из дому. Так что лучше идти скорей домой, пока не поздно.
– Ну и оставайся там,- заговорил Полтора Мартина.- Всё равно от нас не уйдёшь… Завтра потолкуем с тобой. В школе.
Мирт промолчал. Оставив дверь на запоре, он стал медленно подниматься на шестой этаж. На полпути ему вдруг вспомнилось, почему он с таким нетерпением ждал конца уроков.
В одно мгновение он забыл о своих преследователях и о том, что его ждёт в школе завтра.
Бегом взлетел он на свой этаж. Звонить не пришлось: дверь была не заперта.
В передней стояла мёртвая тишина. Мирт вошёл в кухню. Плита не горела, радио молчало. В большом окне кружилась первая весенняя муха.
Неожиданно Мирту стало тоскливо. Даже не положив тяжёлого портфеля, словно околдованный царившей в квартире холодной тишиной, он на цыпочках прошёл в комнату.
Мама сидела на кушетке и, подперев голову ладонями, неотрывно смотрела в окно. Мирт вгляделся в её бледное лицо, и ему показалось, что падавшая ей на лоб тень от шторы закрывает солнце.
– Мама!
Она обернулась на голос, но глаза её по-прежнему оставались неподвижными, точно она не видела сына.
Мирт сделал шаг в её сторону и ещё раз вполголоса окликнул её.
– А, Мирт, - вздохнула мама, словно проснувшись. Тень со лба скользнула на пол.- Ты сегодня что-то рано…
– Всю дорогу бежал…
Мама подошла к нему, нагнулась, взяла его набитый учебниками портфель и положила на стол, за которым он всегда делал уроки.
– Мам, тебе сказали что-нибудь?
– не утерпев, спросил Мирт.
Только сейчас она окончательно пришла в себя. Тень, незадолго перед тем упавшая с её высокого лба на пол, была уже у неё за спиной.
– Да, сказали… Позвонили… Сегодня мы можем пойти к нему. В час нам надо быть в больнице… Пойдём, пообедаешь…
– Мама!
Она остановилась.
– Значит, отцу лучше?
– Ты же слышал, что нам сказали десять дней тому назад, когда мы были там последний раз… Нас бы не пустили, если б ему не стало лучше…
И она поспешила в кухню разогревать обед. Мирт пошёл за ней.
– Для папы я уже всё приготовила,- тихо сказала мама.
– У меня тоже есть кое-что для него… В воскресенье я сфотографировал черешни за нашим домом… Помнишь, он в последний раз спрашивал, расцвели ли они…
Мирт повернулся к окну.
На просторном дворе росли три молодые черешни, все в цвету.
Первый раз за свою недолгую жизнь они цвели так буйно. Мирт вдруг вспомнил, что отец ещё не видел их цветущими.
И ему стало грустно.
Он
Глава вторая
ТАЙНА ОТЦА
Автобус был набит битком. Казалось, все едут до больницы. Мирт пробрался вперёд, к самому водителю, а мама застряла где-то в середине. Он любил стоять за спиной шофёра и смотреть на бегущую навстречу дорогу. В такие минуты он мысленно садился за руль и гнал машину так, что дух захватывало. Мирт учился в восьмом классе. Это был рослый, широколицый парень с жёсткими, непослушными вихрами. Большие доверчивые глаза его смотрели то грустно, то весело, а порой не по-детски озабоченно и серьёзно. Он не был отличником, на уроках сидел тихо, вопросов не задавал, и всё же учителя знали, что на него можно положиться.
Сейчас Мирт думал об отце. Они не виделись уже целый месяц: не разрешали врачи, считая, что это может повредить больному. В голове Мирта это не укладывалось. Ему казалось, что он бы ещё сильнее разболелся, если б к нему никого не пускали.
Значит, отцу лучше, раз им разрешили навестить его.
Мирт был очень привязан к нему. С тех пор как он помнил себя, отец часто и охотно разговаривал с ним, интересовался его делами. Когда Мирт пошёл учиться, отец был в курсе всех школьных событий, знал про все мальчишеские подвиги. Потом Мирт увлёкся книгами о войне, и отец много рассказывал ему про последнюю войну, а за несколько дней до того, как отцу в последний раз лечь в больницу (почти каждый год он проводил месяц в больнице), они допоздна проговорили о положении негров в Америке.
Негры не могут ездить в одних купе с белыми, не могут учиться с ними в одних школах. (Мирт только что прочитал «Хижину дяди Тома».) После этого разговора он долго лежал без сна, представляя себе, как он на самолёте прилетает в Южные Штаты и начинает героическую борьбу за равноправие негров.
– Мирт!
– окликнула его мама.- На следующей остановке выходим.
Мирт оглянулся и, улыбнувшись, кивнул.
У него было такое чувство, будто он не видел отца целую вечность. Пытаясь представить себе отца, его улыбку, он вспомнил, какие удивительно белые руки были у отца последний раз. Тогда отец встретил их на улице, у больничных ворот, а когда они уходили, неподвижно лежал в постели.
Мама протиснулась сквозь толпу и положила руку ему на плечо. Автобус замедлял ход.
На остановке сошли почти все пассажиры.
Мирт и мама, увлекаемые общим потоком, зашагали к больнице.
Мирт взялся за ручки маминой сумки, чтоб помочь ей нести.
Мама, как и всегда, приготовила отцу всякую всячину. Перед уходом она выкладывала всё на тумбочку около его кровати и строго наказывала: «Вот печенье, шоколад, апельсины. Смотри, чтоб всё съесть…» Отец улыбался и кивал головой. Но в последний раз они нашли в тумбочке всё в целости и сохранности, он даже не притронулся к своим припасам.