Спуская псов войны

Пекальчук Владимир Мирославович

Раздался стук в дверь.

– Не заперто, – ответил наемник.

На самом деле, риторический ответ: внутри колонии замков как таковых просто нет. Даже лаборатория Кодамы 'запирается' всего лишь знаком 'вход только допущенному персоналу'. Знак, запрещающий вход, для балларанца работает ничуть не хуже замка, дисциплинированный народ, что и сказать. Самое интересное, что эту же дисциплину они привили и примитивным коорнам, специально для них повесив на многие двери предупреждение, что вход будет расцениваться как кощунство.

Вошел Касс, ухмыляющийся во всю рожу.

– Что, мать твою, смешного? – возмутился Леонид.

– Как тебе сказать, – развел руками торговец, – я

должен признать, что ты удивил меня сильнее, чем я мог ожидать. Не спрашиваю, как – мне детали не интересны – но до этого момента я был убежден, что увиденное мною совершенно невозможно.

– Знай наших, – небрежно ответил Леонид, – а тебе вообще что нужно-то?

Касс уселся на стул, забросил ногу на ногу и облокотился о колено, подперев рукой голову:

– И ты не спрашиваешь меня, успешно ли я переоснастил реактор? Дай угадаю... на Землю тебе уже не очень-то и хочется.

– Да нафига мне она теперь сдалась, – согласился наемник.

– Ну и ладно. Минус одна проблема. В общем, дело такое. Мне поступило еще несколько предложений по найму. Все это далеко не такие выгодные варианты, как Чоданга, но если бы удалось пристроить еще и остальных моих андроидов...

– То твой доход вырос бы до астрономических размеров, – закончил мысль Леонид.

– Точно. И вот тут имеется проблемка: ты у меня только один. Нужны еще надежные люди, потому как огромные контингенты на триста и больше охранников востребованы обычно только там, где кипит война, я туда не рвусь, а собрать всех солдат под твоим командованием в одном месте без войны вряд ли выйдет. Перед тем, как выбрать твою кандидатуру, я рассмотрел по меньшей мере две тысячи наемников – полторы тысячи сразу отверг, остальных изучал подробнее и все равно забраковал. Вот и думаю – а нет ли у тебя на примете надежных друзей? Таких, за которых ты мог бы поручиться?

Наемник покачал головой:

– Нет у меня друзей. Так уж вышло, что подавляющее большинство тех, с кем мне доводилось работать, не могло заслужить моего уважения. Друзья... были. Но мало, и все они уже либо давно мертвы, либо сменили работу, и я о них больше ничего не знаю. Так уж вышло, что среди профессиональных солдат не так-то много приятных парней. Одни говорят, что воюют за деньги, но на деле их привлекает узаконенная возможность убивать. Другие говорят, что воюют ради денег, и это правда, но слишком много среди них тех, которые ради заработка готовы практически на что угодно. Третьи говорят, что воюют не ради денег – эти хуже всех, фанатик опаснее любого злодея, потому что оба способны на самый чудовищный поступок, но злодей хотя бы дружит с головой и потому хоть немного предсказуем. Сам понимаешь, среди таких людей очень трудно найти себе друзей.

Касс задумчиво покачивал ногой, потом заметил:

– Я вот пытаюсь понять, к какой же категории ты сам себя относишь?

– Хороший вопрос, – протянул Леонид, – думаю, что ко всем трем понемногу. Вначале у меня были идеалы и высокая цель, я пытался пройти по стопам дедов и отца. Сражался в чужих войнах за свою родину, всегда воюя против враждебных моей стране сил. Потом мне понравилась красивая жизнь на деньги, которые пусть и не были легкими, но их было много. А потом... Потом моей родины раз – и не стало. Страна, чье могущество было подпитано кровью героев, просто развалилась. И я внезапно обнаружил, что когда мне стало нечем оправдывать свой способ жизни, ничего не изменилось. Всю жизнь я воевал за деньги. Я с детства хотел быть солдатом, героем, как мои предки, потому и пошел в наемники сразу после того, как отслужил. Несущественно, как так вышло – важно, что вышло. Можно долго говорить о том, как я жил, за кого и почему

воевал – но в конечном итоге это не имеет значения. Всю свою жизнь я сражался за деньги и убивал за деньги, ну и за адреналин, который можно получить только в хаосе сражения, и меня это устраивало. А мои принципы, мой кодекс – по большому счету, это мало кого интересует, кроме меня самого. Все равно в конечном итоге лишь неосуществленная мечта да ненарушенные принципы. Как умел, так и жил, что заслужил, то и получил. Такая вот история. Забавно, ты завидуешь мне, потому что мне уже некуда вернуться. А я завидую тебе, потому что мы оба мечтали быть героями, но ты им все-таки стал, а я, будучи готовым на не меньшую жертву ради этого, остался ни с чем.

Торговец невесело хмыкнул:

– Да-да. Присказка о том, что на соседнем лугу травка всегда зеленее, у нас тоже есть. Посмотреть на нас со стороны – два дурака да и только, каждый завидует другому. Жизнь – дерьмо, но ты и сам это знаешь. Ладно. Потом, может быть, что-то придумаю. А может, повезет, и следующий контракт будет на охрану какого-нибудь большого объекта...

Он встал, собираясь уйти, но Леонид внезапно сказал:

– Я вот прикинул... В сутки ты зашибаешь свыше десяти тысяч гве. Этот контракт – четыре с половиной миллиона за пять периодов. Сумма, насколько я понимаю, очень большая. Неужели мало?

Касс закашлял, негромко и грустно:

– Пятьсот 'кароносцев' – миллион с четвертью. Двадцать пушек – семьсот шестьдесят тысяч. Пятьсот бронекостюмов, пятьсот экзоскелетов, сто скафандров, пятьсот щитов... Боеприпасы, батареи, расходные материалы, аптечки, наноботы на пятьсот солдат. И сами солдаты – двести тысяч за каждого. Мне безумно повезло, что все это я пристроил на хранение в разных местах на складах гарнизонов Доминиона, то есть за хранение я не плачу, иначе все было бы еще ужаснее. Корабль требует ремонта и переоснащения. Кольцевые пластины в реакторе – два миллиона. Как великий герой, я пользуюсь практически неограниченным кредитом, но это не избавляет меня от обязанности вернуть деньги. Я должен, ни много ни мало, почти полмиллиарда. Десять тысяч в день – большая сумма, говоришь?

Леонид только присвистнул от удивления:

– Майн готт! Зачем тебе столько денег, Касс? Такой размах... Даже если ты сдашь внаем четыреста роботов сразу... Пятьдесят тысяч в день... Пятьсот миллионов на пятьдесят... Выйдет...

– Не напрягайся, я давно все посчитал. Десять тысяч дней, примерно. Четверть века или около того. Про то, что постоянно будут нужны деньги на обновления вооружения и экипировки – молчу. Зачем такой размах? О, это величайшая авантюра. Мне нужны деньги. Много денег. Если я заработаю колоссальное состояние – разорю того гада пресмыкающегося, которому продал винтовку, и заставлю продать мне ее обратно. Или устрою революцию на его планете, и под шумок верну винтовку себе. Неважно как – но если у меня будет очень много денег... Я либо верну себе свое оружие, либо смогу оплатить создание дубликата.

– Тебе жизни не хватит, – заметил Леонид.

– Понимаю, что это глупая мечта – но я только ею и живу. Каждый день проклинаю тот час, когда решился продать винтовку... Я был идиотом, конченным идиотом, который вначале сделал, а потом ужаснулся. Мне стоило взять кредит, чтобы обеспечить семьи друзей, а потом уже не спеша думать, как его отдать. Но... я говорил тебе, что пил в то время по черному, сосредоточившись на собственной трагедии, а не на трезвом расчете. А теперь пытаюсь исправить то, что натворил. Хоть один раз шествовать на параде в строю героев – после этого можно и умереть спокойно. А пока – так мне и шататься неприкаянным летучим голландцем среди звезд.