Спящая красавица
Шрифт:
Николь стояла у ограждения с захватанными перилами, глядя на этот коттедж, больше похожий на кукольный домик, в шести милях от ближайшей деревни и десяти милях от Кембриджа. Дом этот требовал лишь небольшого ремонта, который, как уверял Джеймс, он мог сделать сам: «Здесь нечего делать». Фантастический мужчина. Он мог чинить крыши, стеклить оконные рамы и прилаживать новые ступеньки к крыльцу. Он трижды указал на достоинство в расположении этого дома, который находился как раз посредине участка в двадцать акров. Сельская местность расстилалась во всех направлениях. Ничто, за исключением случайных
Джеймсу этот дом понравился.
Николь же нет.
— Войди, — предложил он. — Внутри очень мило.
Действительно, все оказалось вполне приемлемо. Агент дал Джеймсу ключ. Им позволили рассмотреть все не спеша. Передняя гостиная была маленькой, но по утрам ее заливало солнце. Джеймс предположил, что Николь могла бы здесь рисовать. В стороне они могли бы поставить маленький чайный столик; он мог бы принести ей огромное количество чая, такого же, как тот, что готовили в Марокко. Он сам, если придется брать домой работу, будет делать ее за чашкой кофе (такого же, как делали там, в Северной Африке), читая на стуле рядом с ней, или, если ему нужно, может занять кухонный стол. Кухня была большая и вполне для этого пригодная. Спальня только одна, но просторная, в ней можно поместить большую кровать и гардероб.
— Отлично, — сказал Джеймс.
— Здесь все продувается насквозь. Мы замерзнем зимой.
Джеймс посмотрел на нее с выражением некоторого беспокойства, как если бы он совершенно не ожидал, что с ней может быть так трудно. «Ну что же, самое время определить это», — подумал он. Требовательная, капризная — ей трудно угодить. Беспричинно нервная.
— Да, это так, — продолжала настаивать Николь.
Хотя Джеймс ее несколько отвлек, все же она не могла забыть недавний разговор с Филиппом. Она была очень раздражена. Филипп, Филипп, Филипп. Дурацкий коттедж напомнил ей о нем. О нем и об остальных. О других домах, других обещаниях, других тайных связях, непочтительных намерениях мужчин, которые предпочитали удаленные от чужих глаз места встреч. Маленький замок, заросший за века диким терном, укрыл ее, она спала в нем до того, как прекрасные принцы (один или два точно были) прибывали и награждали ее поцелуями. «Ха, — подумала она. — Не для меня».
Несмотря на это, она была здесь. И она не могла подняться и уйти, потому что это было бы слишком просто: Джеймс Стокер должен быть в ее жизни, не важно, как она будет обставлена. Она стала лучше, теплее, счастливее благодаря его присутствию. «Поэтому перестань придираться, — сказала она себе. — Перестань возмущаться тем, что ты не можешь исправить или изменить. И перестань, ко всему прочему, мечтать, что Сэр Рыцарь преклонит перед тобой колено и произнесет слова любви. Рисовать сказочки — забавное дело, а верить в них, позволить им проникнуть в твои надежды — очень опасно».
Она заставила себя перечислить реальные и существенные потери, которые понес бы Джеймс, если бы публично объявил об их отношениях. Его положение в Кембридже пошатнулось бы, он потерял бы доступ к лучшим грантам, стипендиям и наградам, к хорошему оборудованию, ему был бы закрыт непосредственный доступ в мировое товарищество ведущих ученых в его области. Более того, титул, как
Николь мысленно оценила свои преимущества в этой молодой любви, пока прогуливалась вокруг домика. Джеймс раскрыл все окна, чтобы иметь представление о том, какой вид открывается из каждого из них. Опершись о подоконник, он высовывал голову и бормотал что-то вроде: «О, как оригинально!» или: «Как мило!».
Филипп тоже любил вид, открывавшийся на поля с коровами. Филипп, который настаивал на том, чтобы она «позаботилась» о Джеймсе, «заняла его». Она не могла рассказать об этом Джеймсу и никогда не расскажет. Она не отважится даже упомянуть об этом. И к чему было бы упоминать?
Кроме того, Филипп уже больше не был его другом. Джеймс знал об этом. Филипп уверен, что сможет доставить неприятности Джеймсу, используя его же собственный журнал? Джеймс ведь мог все просто объяснить. Сказать, что все было вывернуто наизнанку. Сэр Джеймс Стокер пользуется доверием. Филипп всегда правдиво, доброжелательно, с сочувствием и искренне рассказывал о Джеймсе Стокере, никогда не осуждал его. Так какое же обвинение можно ему предъявить? Никакого. Нет, она ничего ему не скажет.
— Честно, — сказал Джеймс, словно она только что пошутила, — что ты думаешь об этом месте?
Он повернулся к ней, его лицо выражало просьбу доставить ему удовольствие, позволить купить этот дом, потому что он ему очень понравился.
— Мне он действительно совершенно не нравится. Извини.
— Почему?
— Он просто жалкий. Заросший и закрытый. Мне здесь нечем дышать.
Он, казалось, был удивлен точностью ее определения. Было, конечно, удивительно, но ее мнение основывалось не столько на впечатлении от самого дома, сколько на том факте, что этот дом понравился бы Филиппу, и на том, что она никак не могла принять решение, что же делать с Филиппом.
— Тебе нечем дышать? — грустно улыбнулся Джеймс. — Что же, звучит не очень обнадеживающе.
Он наклонился, стараясь прикоснуться к ее руке. Она отпрянула. Тогда он поймал ее за талию и привлек к себе.
— Следовательно, я должен понимать, что ты не хочешь его, правильно?
— Правильно. — Николь не могла сдержать себя и продолжила: — Он маленький и убогий. Тесный. Узкие комнаты. Я хочу большой дом для нас.
«Я хочу для нас весь мир».
Джеймс ответил, вздохнув:
— Ну ладно. Ты меня уговорила.
Его тон был скорее обеспокоенный и озадаченный. Затем он взял ее за руку и поцеловал каждый пальчик, один за другим.
— Тебе неприятно? — обеспокоенно спросил он.
— Ничего, — ответила Николь, стараясь высвободить руку.
Он поцеловал изгиб ее шеи, хотя она попыталась отстраниться.
— Что с тобой? — спросил он. — Что? Скажи мне.
Она замотала головой, чтобы избежать его поцелуев.
— Тогда я скажу тебе, — сказал Джеймс. — Все хорошо. Мы вместе. Мы всегда будем вместе. И эта мысль делает меня таким счастливым! Мне все равно, где жить с тобой. — Он мгновение помолчал и заговорил о другом: — Моя работа продвигается очень хорошо.