Спящие красавицы
Шрифт:
— Гиннесс, сынок? Лучше всего в такую ночь.
— Налей Бада.
В настоящий момент Дублинцы исполняли Старый Треугольник. Клинт знал её, и она даже ему нравилась, не смотря ни на что. Это была романтическая песня, слова которой были совсем не похожи на то, что он знал из личного тюремного опыта, но она все равно пробирала за душу. Кто-то, — подумал он, — должен добавить в неё еще один куплет. Начальник тюрьмы, охранники и каторжники, все получили свои строчки. А как же психиатр? Он как раз собирался отнести бокал
— Клинт?
Что это были за объятия.
Дочь Фрэнка не просто обняла его, когда они воссоединились, она с такой силой обхватила своими девичьими руками его предплечья, что он почувствовал её ногти даже через рубашку. Все, что случилось, все, что он сделал, ясно показывало, что ему нужно что-то предпринять — все что угодно! — чтобы еще хоть раз почувствовать на себе такие объятия. Последний раз, когда он видел ее не спящей, он чуть не сорвал любимую рубашку с ее тела. Но его дочь все равно любила его. Он этого не заслуживал, но очень хотел заслужить.
Программа управления гневом была три дня в неделю. На первой встрече в подвале Дулингского центра ветеранов иностранных войн были только Фрэнк и терапевт.
Ее звали Вишванатан. Она носила большие круглые очки и была такой молодой, по мнению Фрэнка, что не помнила кассет. Она спросила, почему он здесь.
— Потому что я пугаю своего ребенка, и я пугаю себя. Я также разрушил свой брак, но это уже побочный эффект.
Терапевт приняла к сведению, как он объяснил свои чувства и обстоятельства. Это было проще, чем Фрэнк мог подумать, как выдавить гной из инфицированной раны. Во многом это было похоже на разговор о постороннем человеке, потому что тот озлобленный собаколов вовсе не был на него похож. Тот озлобленный собаколов был тем, кто приходил и брал над ним контроль, когда Фрэнку не нравилось, что происходит, когда он не мог в чем-то разобраться. Он рассказал ей о том, для чего помещал животных в клетки. Он снова и снова к этому возвращался.
— Друг мой, — сказала доктор Вишванатан, двадцатишестилетняя девочка с очками цвета Кул-эйда, — вы когда-нибудь слышали о препарате под названием Золофт? [400]
— Вы шутите? — Фрэнк хотел разобраться в себе, и ему было не до шуток. Терапевт покачала головой и улыбнулась.
— Нет, я говорю серьезно. А вы поступаете смело.
Она познакомила его с психофармакологом, а психофармаколог выписал Фрэнку рецепт. Он принимал предписанную дозу, не чувствуя себя особенно по-другому и продолжал ходить на встречи. Слухи стали распространяться, и все больше мужчин начали появляться на собраниях, заполнив половину стульев в подвале центра ветеранов. Они говорили, что «хотят что-то изменить». Они говорили, что «хотят разобраться со своими проблемами». Они говорили, что «хотят перестать быть такими чертовски злобными».
400
мощный антидепрессант
Никакая терапия или таблетки счастья не могли изменить тот факт, что брак Фрэнка гавкнулся. Он слишком часто разрушал доверие Элейн (не говоря уже о стене кухни). Но, возможно, с этим все было в порядке. Он вдруг обнаружил, что она ему не очень-то и нравится. Лучше всего будет отпустить ее. Он дал ей полную свободу действий, и сказал, что будет благодарен,
Своей дочери он сказал:
— Я подумываю завести собаку.
— Как дела? — Спросил Клинта Фрэнк, пока Дублинцы пели свою песню.
Фрэнк ехал на День Благодарения в Вирджинию к своей бывшей тёще. Золофт и собрания помогают контролировать гнев, но родственники жен все равно остаются родственниками, даже еще более близкими, когда их дочери с вами разводятся. Он остановился у О'Берна, чтобы отсрочить пытку на полчаса.
— Я здесь тусуюсь. — Клинт потер глаза. — Нужно худеть, но пока здесь тусуюсь.
Они сидели в кабинке в темном углу.
Фрэнк сказал:
— Ты бухаешь в ирландской пивнухе в День Благодарения. И об этом ты говоришь: тусуюсь?
— Я не говорю, что лучше других. Кроме того, ты тоже здесь.
Фрэнк подумал: А почему и нет, и произнес вслух:
— Я рад, что мы не убили друг друга.
Клинт поднял бокал.
— За это я выпью.
Они чокнулись. Клинт не испытывал гнева по отношению к Фрэнку. Гнев не был тем чувством, которое он к кому-либо испытывал. Он чувствовал только глубочайшее разочарование в себе. Он не ожидал, что спасет свою семью только для того, чтобы потерять её. Не о таком хэппи-энде он мечтал. Это было больше похоже на какое-то телевизионное говно-шоу.
Он и Джиари поговорили о своих детях. Дочка Фрэнка влюбилась в какого-то парня из Огайо. Он немного переживал, что может стать дедушкой в сорок пять, но сохранял хладнокровие. Клинт рассказал, что его сын в эти дни был каким-то пришибленным, вероятно, не мог дождаться, чтобы покинуть город, уехать в колледж, посмотреть, что за мир там, за пределами угольной страны.
— А твоя жена?
Клинт попросил бармена повторить.
Фрэнк покачал головой.
— Спасибо, но без меня. Выпивка и Золофт не очень хорошее сочетание. Я должен валить. Банда преступников ждет меня. — Он просиял. — Эй, почему бы тебе не присоединиться? Я познакомлю тебя с родственниками Элейн. Нужно показать себя с хорошей стороны; они дедушка и бабушка моей дочери, в конце концов. Посетив их, вроде как в аду побывал, но питание там все-таки немного лучше.
Клинт поблагодарил его, но отказался. Фрэнк начал вставать, потом присел обратно.
— Слушай, в тот день у Дерева…
— Ты о чем?
— Ты помнишь, как колокольчики начали звонить?
Клинт сказал, что никогда этого не забудет. Звоночки начались, когда женщины стали просыпаться.
— Да, — сказал Фрэнк. — Примерно тогда я оглянулся на эту безумную девушку и увидел, что она уходит. Я думаю, ее звали Энджела.
Клинт улыбнулся.
— Энджела Фицрой.
— Не знаешь, что с ней стало?
— Вообще-то нет. Она не в Керли, насколько мне известно.
— Помнишь Бэрри, страховщика? Он сказал мне, что уверен, что она убила Петерса.
Клинт кивнул.
— Он сказал то же самое и мне.
— Да? И что ты ответил?
— Туда ему и дорога. Вот что я ответил. Потому что Дон Петерс был проблемой, если конкретно. — Он остановился. — Коротко. Вот что я имел в виду. Если коротко.
— Друг мой, я думаю, тебе пора домой.
Клинт сказал: