Сребропряхи
Шрифт:
В номере Яана загорается свет. Уже половина второго, но безо всяких колебаний плетется, посасывая трубочку, старый человек к номеру Мадиса. Смачно плюет на дверь и требует впустить его.
Слышно, как скрипнула кровать. И Яана впускают.
VIII
Карл-Ээро Райа решил подкачать мускулатуру плеч и спины, он нацепил на эспандер еще одну пружину. Упражнения выполняются перед распахнутым окном — высокий стройный светловолосый мужчина, настоящий северный тип, немного за сорок; говорят, что он родился в сорочке; между прочим, этот факт был засвидетельствован и медициной. Свою сорочку он хранит до сих пор, из чего, однако, не следует делать вывод, будто ведущий режиссер студии суеверен. Напротив, Карл-Ээро Райа придерживается широких современных взглядов, у него манеры английского джентльмена,
Из столовой несло вонью — там уже варили щи, капуста явно прошлогодняя; после недолгих размышлений Карл-Ээро Райа сунул в рот мятную конфетку. Вместо зарядки сейчас бы в теннис сыграть, но разве в такой дыре найдешь партнера. Да и вряд ли в этом городишке есть корты.
Эспандер поскрипывал, поблескивал на солнце, в плечах разливалась приятная теплота. Пожалуй, хватит. Небольшая зарядка заканчивается бегом на месте. Карл-Ээро Райа отводит на это пять минут.
Раз-два, раз-два, теперь побыстрее, еще быстрее, теперь медленнее, еще и еще, раз-два, раз-два. Карл-Ээро на бегу размышляет о причинах, приведших его сюда. Мадис Картуль, этот несносный ребенок, снова что-то крутит. Поругался с Альдонасом Красаускасом; молодой и, по-видимому, довольно перспективный Рейн Пийдерпуу озабочен тем, что невозможно уразуметь, чего добивается режиссер-постановщик. Да еще эта немыслимая история со швейных дел мастерицей, Марет, что ли, ее зовут, какая-то тихая овечка. Райа даже не может вспомнить, как она выглядит. И будто бы ей доверена небольшая, но важная роль невесты Румму Юри. Роль, которая, несомненно, подошла бы Керсти или, например, Эве Киви, она десятки раз справлялась с подобными ролями.
Раз-два, раз-два, гм, все эти сомнительные действия Мадиса не движение вперед и даже не бег на месте, раз-два, раз-два, это опасный бег назад, это наверняка приведет к краху…
Да, дело тухлое, Мадис Картуль явно что-то мудрит, хочет, как всегда, перевернуть все вверх тормашками. Но что здесь переворачивать-то, что вообще здесь стоит переворачивать? Задача немудреная, это ведь не «Гамлет», или «Вишневый сад», или «Юдифь», не насыщенное многоплановое произведение, работая над которым можно выдвинуть какую-то новую концепцию. Румму Юри должен быть просто лихим разбойником с большой дороги! Он, Карл-Ээро Райа, уже декларировал и на коллегии при обсуждении «Румму Юри» вторично подчеркнул, что подобные опусы, если говорить честно, никому не нужны. Однако опасности они не представляют, публика принимает их хорошо, и план выполняется. А то, что план необходимо выполнять, должно быть ясно всем, Мадису тоже. Единственное разумное основание для съемок подобных фильмов — коммерческих фильмов, фильмов стопроцентной проходимости — это то, что под их прикрытием какой-нибудь талант может испробовать свои силы на материале, представляющем интерес в художественном плане, например, на какой-нибудь короткометражке; и если даже этот эксперимент не выйдет на всесоюзный экран, план студии все же будет выполнен. А теперь додумались историю о Румму Юри, эту обязательную дань киномонарху, верноподданнически преподносимые мед и меха, грубо выражаясь, превратить в эксперимент. Мадис собирается мех обстричь, а в мед добавить дегтю, именно так. Но этого же нельзя допустить! И Карл-Ээро сделает все от него зависящее, чтобы этого не случилось.
Карл-Ээро Райа, прекрасный знаток французского кино, человек, компетентный во всех модных течениях, весьма озабочен. До чего все же наша эстонская режиссура косная, крепколобая и ретроградная! Это не его личное мнение, это факт, уже десятки раз проверенный. Из всех видов нашего искусства кино наиболее отсталое, «Последняя реликвия» — отнюдь не шедевр, но все-таки приличный, вполне себя оправдавший фильм. Стильный фильм. Стиль — это человек, говорят французы. По этому фильму Мадис мог бы, по крайней мере, научиться стилю, тому, как избежать эклектики. Если эстонское кино для начала освоит хотя бы это, уже огромное достижение. Однако Мадис, кажется, вообще учиться не собирается. Норовистый петух взлетел на забор и кукарекает во всю глотку неведомо зачем, хрипло, бестолково, да еще клюв кверху дерет. Когда его сельскохозяйственный фильм завалился, план студии тоже погорел, слава богу, квартальный! И неприятностей было хоть отбавляй, и премии вылетели в трубу. А что натворит он с «Румму Юри»? Черт его знает, и в самом деле, это знает только сатана. Раз-два, раз-два… Эксперименты могут себе позволить крупные студии, центральные учреждения. Когда выпускается
Рейн Пийдерпуу — перспективный парень. Хоть бы случилось что-нибудь такое, что позволило бы повысить его до сорежиссера. С этим юношей можно дела делать, говорят, он с головой, да еще ВГИК за спиной.
Пять минут прошли, и Карл-Ээро Райа закончил бег на месте. Тем более что в настоящий момент этот бег выглядит прямо-таки символично. Теперь отправимся в ванну. Интересно, Майму все еще спит? Ну что за вопрос, она же спит до одиннадцати, спутница его жизни, звезда первой величины по части сна. С саркастической усмешкой взглянул Карл-Ээро в щелку двери на свою благоверную, поразительно красивую соню. Майму спала, чуть приоткрыв рот, и на лице ее было какое-то необычайное выражение счастья. Сну она посвящала не меньше половины своего земного бытия.
Карл-Ээро залез в ванну. Почему делают такие короткие ванны? Дома у них огромная ванна, наверное, такая же, как у Агаты Кристи, которая, говорят, даже работала в ванне. Да и к Карлу-Ээро во время отмокания приходят хорошие мысли. Интересно, Картуль принимает когда-нибудь ванну? Уфф, надо было захватить с собой хвойный экстракт. Он постарался расслабиться, тепловато-прохладная вода приятно приподнимала его. Нет, что ни говорите, возможно, кому-нибудь это и покажется смешным, но ванна, теннис и умение разбираться в сортах кофе, может, и мало что прибавляют человеку, но отсутствие этих факторов, несомненно, является минусом. С эпохой космических полетов, генетики, цветного стереофонического телевидения не вяжутся воняющие потом средневековые гиганты мысли.
Разве он, Карл-Ээро Райа, против экспериментов и проб, разве он боится бюрократических коллегиальных флюгеров? Да нисколько. Ведь это он, именно он организовал для молодых режиссеров курс лекций о современном французском кинематографе. Сам привез новые французские фильмы, достал сценарии Роб Грийе, сам их перевел. Разумеется, и прокомментировал. Он и коллегу Картуля попросил выступить перед молодежью.
— Терпеть не могу молодежь, мерзкая публика! Им, чертям, все позволено. И вообще никакого смысла не вижу в рассуждениях. Кинотеорию или кинонауку я не знаю, и на хрен они мне сдались! — таков был ответ на его предложение.
Ну скажите теперь, кто за молодых и кто против?
А в прошлом году Карл-Ээро Райа выпросил у ответственных работников союзного Госкино внеплановую одночастевку, при создании которой был взят прицел на международный фестиваль. Лента получила диплом и не прошла незамеченной. Соображать надо, для чего делать, для кого делать! И на такие полумодернистские фестивали мы тоже должны что-нибудь посылать. И что-нибудь хорошее. Это дает пропагандистский эффект. Однако все следует согласовать, обсудить, не лезть очертя голову.
С Мадисом Картулем мы хлебнем горя. Карл-Ээро уверен в этом, абсолютно уверен. И если он теперь Картуля контролирует и в случае надобности тормозит, то дело здесь не в личном отношении, не в том, что они заклятые враги. Эти вещи не надо смешивать. Я ведь не завистлив. Ничуть! Да и можно ли завидовать подобному мужлану, человеку, который с треском провалится? Так продолжал свой самоанализ Карл-Ээро, а вода приятно приподнимала его со дна ванны и покачивала. Все, что мне предстоит совершить, будет совершено во имя киноискусства!
А с Рейном надо наладить хорошие отношения. Карл-Ээро испытывал к Рейну настоящую симпатию. Говорят, он прекрасно закончил институт, умеет хорошо одеваться, наверное, кроме русского языка знает какой-нибудь иностранный и, возможно, даже играет в теннис. С ним следует завести дружбу, потому что, опираясь на дипломированную молодежь, мы сумеем разрядить обстановку «бег на месте». Юность мира, подумал он даже с некоторым умилением. Парни, которые преодолевают нашу национальную замкнутость, недоверие ко всему непривычному, парни, у которых кроме таланта должна быть дипломатическая жилка, потому что на поприще кинематографии без нее не обойтись; бумагу, холст, краски каждый в состоянии сам купить, а смету на полмиллиона государство доверит не всякому.