Средь бала лжи

Сафонова Евгения

— Она не любила его. Как он — её. Он был влюблён, пылал страстью, желал — всё что угодно, кроме любви, — голос Лиара пронимал холодком до мурашек. — Арон всегда был эгоистом. Милым маленьким мальчиком, который хотел быть любимым. Мальчиком, который захотел понравившуюся игрушку, но не задумался, какую цену придётся за неё выплатить.

— Он? Он эгоист?! — Таша уже кричала. — Ничего не путаешь?

— Ах, да. Совсем забыл. — Глядя в её глаза, амадэй усмехнулся. — Арон же поведал тебе сказочку о нехорошем старшем братце, не простившем

младшенькому отобранную возлюбленную?

Таша не ответила.

Она уже научилась чувствовать подвохи.

— Жаль. Я так долго пытался отучить его врать. — Лиар склонил голову набок: мягким, очень плавным жестом. — Видишь ли, девочка моя, его история — почти правда… за исключением того, что Лоура влюбилась в него не сама. Это Арон внушил ей чувство. Использовал силу, данную ему Кристалью, заставив её думать, что она разлюбила меня и влюбилась в него. Но разум твердил ей одно, сердце утверждало другое… и это свело её с ума. — В его взгляде стыл холод — и спокойная, сотнями лет заглушённая боль. — И это привело женщину, которую я любил, в петлю.

— Лжёшь, — прошептала она.

— А я ведь уже говорил тебе. Неужели я мог пообещать нежно любимому братику вечность мучений лишь за то, что моя возлюбленная выбрала его? Наверное, мог… если б я был им. — Амадэй легко коснулся её руки. — Что ж, смотри. И решай сама, лгу я или нет.

Таша не успела отшатнуться: глаза его внезапно размылись во мгле, и…

…она стояла, глядя на остовы сгоревших домов. Тьма окутывала её, тьма и запах гари, и ветер нёс серый пепел, зарывая его в волосы.

— Я найду её, — Ташины губы разомкнулись независимо от её желания, и голос, сорвавшийся с них, был мужским. — За ней должок. Лично передо мной.

— Какой? — едва слышно спросил женский голос за спиной.

Пальцы Лиара стиснули рукоять меча так, что любой другой ощутил бы боль — но не он.

— В этом городе был человек, который стал для нас дороже остальных. Я бы не простил ей смерти всех, но за смерть одного обеспечу ей преисподнюю.

Странный всхлип заставил его обернуться.

Их сестра вместе с ним удивлённо смотрела, как Арон — юный и красивый Арон с длинными тёмно-русыми кудрями — падает на колени, цепляясь за его мантию.

— Прости меня, — шептал он, — прости, прости…

— Арон! — он попытался поднять брата, но тщетно. — Арон, успокойся! За что ты…

— Она не сгорела. Она… повесилась. Я хотел сказать тебе, хотел… не успел… я…

Лиар

замер, не в силах даже выпрямиться.

— Лоура? Повесилась? Но…

— Это моя вина. Моя. Она любила тебя. Она не хотела тебя оставлять. И я… прости, я боялся, что ты…

Он стоял, глядя, как брат плачет на коленях у его ног.

— Что ты сказал?

Арон вскинул на него глаза, отливающие малахитовой зеленью.

— Я… внушил ей, чтобы она разлюбила тебя. Я внушил ей, чтобы она рассталась с тобой, и… я не думал, что это может привести…

— Арон, что ты несёшь? — он отступил на шаг, отказываясь верить тому, что слышит. — Ты… ты же не мог…

— Я не хотел, — повторил Арон. — Я не хотел, чтобы она умирала. Я хотел, чтобы она была счастлива, и… и я…

Лиар молча смотрел на него.

Он стоял в мёртвом городе, которым правил; и душа его, медленно умиравшая весь последний год, была мёртвой, как этот город. Она горела в огне гнева, поднимавшегося из самых тёмных глубин его души — так, заслышав шаги чужака, поднимается змея из травы. И всё, что он наблюдал за последний год, все разрозненные детали наконец складывались в единую картинку.

Остался лишь один вопрос, который требовалось прояснить.

— И ты внушил ей, чтобы она полюбила тебя? — он сам удивился тому, как безжизненно прозвучал его голос. — Решил, что с тобой она будет счастливее? Решил отнять её у меня?

Это даже звучало дико. Арон, Арондель, его любимый маленький брат… Но Арон молчал.

Ответ он прочёл в этом молчании. В нём — и в глазах, исполненных бесконечной вины.

— Мне нет оправданий, — прошептал Арон наконец. — Я предал тебя. Я обманул тебя. Я… прости, она страдала, и я… Я так любил её, что решил…

— Ты? Любил её? — он взял его за шиворот, легко, точно котёнка, вздёрнув на ноги. — Тогда как ты мог сделать это с ней? С нами?

— Я не хотел! — Арон плакал: как плакал сотни лет назад, когда был маленьким мальчиком, когда Лиар баюкал его, пока он не засыпал. — Я не думал… не думал…

— В этом мире я любил лишь вас двоих. Я отступил с вашего пути, не желая причинять вам боль. А что сделал ты?