Средь бала лжи

Первый этап страшной игры завершён, но судьба уготовила Таше всего полгода спокойной жизни. И вот уже она — титулованная особа, приглашённая на Королевский бал, и свидетельница покушения на Его Величество. Покушения, в котором несправедливо обвиняют её друзей. А рядом — лишь Ташин верный рыцарь… чьи чувства, кажется, всё же зашли за грань исключительно рыцарских.

Что ж, пришло время выручать ближних из беды. Даже если твоя собственная беда куда ближе, чем

кажется. Ведь твой кукловод успел соскучиться по любимой игрушке. И он уже сделал следующий ход…

когда он пытается обмануть вас.

Франсуа Ларошфуко

ПРОЛОГ

Зима давно коснулась леса вымораживающим дыханием, укрыв землю белым плащом, облив тёмные стволы ледяной глазурью. Ветви елей гнулись под весом обременившего их снега. Иногда пробравшийся в чащу ветер заставлял их дрожать, и тогда на бегущую через лес девушку падали холодные белые хлопья, разбивавшиеся о её плечи, ссыпавшиеся со спины белой пудрой.

Любой сторонний наблюдатель сразу заметил бы некую странность происходящего. Честно говоря, хорошенькая девушка, опрометью бегущая через тёмный лес, уже представляла собой странное зрелище; к тому же, несмотря на лютую стужу, на ней было только шерстяное платье, определённо не походящее на зимнюю одежду. А если присмотреться, можно было заметить, что её ноги, по колено проваливающиеся в снег, обуты в лёгкие кожаные туфельки с кокетливыми пряжками.

Девушка тяжело дышала, лихорадочный румянец раскрасил её лицо, растрёпанные волосы лезли в раскрытый рот, жадно пьющий ледяной воздух. Она спотыкалась и падала, поднималась, снова спотыкалась и снова падала — но бежала так отчаянно, словно от этого зависела её жизнь.

Накрыв лес гулким куполом отзвуков, над деревьями раскатился призыв охотничьего рога. Девушка застыла и обернулась через плечо, дрожа всем телом, пытаясь отдышаться.

Когда вдали послышался быстро оборвавшийся крик, она закусила губу и побежала дальше, и только ели могли услышать её всхлип.

Рыдая от ужаса, девушка бежала вперёд. Крики за её спиной становились всё чаще. Если б она оборачивалась, то могла бы видеть, что крикам предшествовали странные явления: где-то ели озарили потусторонние белые отблески, где-то полыхнула вспышка голубого света, охватившая деревья синим огнём, выжегшая в лесу огненный квадрат.

Она не могла видеть того, что предшествовало крикам, но могла слышать то, что звучало после них.

Эхо далёкого смеха.

Вскоре девушка выбежала на поляну. В лунном свете снег искрился, словно присыпанный бриллиантовой крошкой; замороженный воздух был до того прозрачным, что походил на жидкий хрусталь.

Она не сразу смогла подняться, когда снова упала.

Она не видела, что кто-то наблюдает, как она, пошатываясь, бредёт вперёд. Каждый шаг был всё медленнее, каждое движение давалось всё труднее.

— А ты молодец, — наконец сказал наблюдатель. Не слишком громко, но достаточно, чтобы она услышала. — Выносливее других.

Девушка не тратила

время на то, чтобы обернуться. Она мигом подобрала юбку и побежала снова, — но наблюдатель уже растворился в лесной тьме, чтобы вдруг возникнуть прямо перед ней. Лёгкого толчка в грудь оказалось достаточно, чтобы девушка, нелепо взметнув руками в попытке удержать равновесие, упала спиной назад, утонув в глубоком снегу.

И больше не встала.

Какое-то время наблюдатель смотрел на неё сверху вниз. Почти девочка, она лежала в своём лёгком платье, разметав тёмные волосы по белой земле, раскинув руки, точно пытаясь нарисовать на снегу крылья.

Она больше не пыталась убежать. Просто лежала и смотрела на собственную смерть, и слёзы скатывались на снег с её щек.

— Зачем? — слово, вырвавшееся из застуженного горла, было хриплым, едва слышным. — Зачем вы сняли чары… перед охотой?

Глаза наблюдателя светились, будто отражая лунное сияние, и свет их был обволакивающим и мягким, как его голос. Снег не приминался под его ногами.

— Это не моя воля, — произнёс он наконец. — Но иначе бы вы не убегали, а это, согласись, было бы не так интересно.

— За что? Мама служила вам…

— Да, и служила верно, опасаясь за твою жизнь.

— Она погибла, выполняя ваше задание!

— Она погибла, и теперь держать тебя в заложниках нет никакого резона. — Наблюдатель опустился на колени, каким-то невероятным образом удерживаясь на поверхности рассыпчатой снежной пудры. — Жизнь шпионов коротка. Впрочем, на эту роль всегда выбирают слабейших: если что, потеря будет невелика.

Она смотрела на него, не видя, и синие губы её, казалось, шевелились сами собой.

— Зачем вы заставили меня вспомнить, зачем… почему не дали умереть, не помня, как весь этот год, почему не дали умереть спокойно, почему, почему…

Он обнял её за плечи и приподнял, прижав к себе. Почти нежно отвёл волосы, липнущие к мокрым щекам. Девушка всхлипнула; тёмные глаза её были подёрнуты странной туманной дымкой.

— Твоя мать была хорошим слугой. И хорошим человеком. — Наблюдатель смотрел на неё почти печально, и чёрные звёзды в его глазах поглощали любой посторонний свет. — Если тебя это утешит, она очень тебя любила.

— Я не хочу умирать, — прошептала она.

— Я знаю. — Он вздохнул. — Ты удивишься, но в этом месте все почти столь же бесправны, как и ты. Просто кого-то назначают жертвой, а кого-то — охотником. И те, кто сегодня охотились за тобой, когда-нибудь могут оказаться на твоём месте.

Она явно не понимала смысла его слов.

Впрочем, не факт, что наблюдатель хотел, чтобы его понимали.

— Не хочу…

— Поверь, всё было бы куда хуже, если бы до тебя добрался кто-то другой, — его голос был почти ласковым. — Не все из нас умеют быть милосердными с теми, кто этого заслуживает.