Среди гор(Рассказы из жизни народов Закавказья)
Шрифт:
— Вано! — уже другим тоном продолжал Серго, направляясь по той же дорожке обратно к дому. — Я думаю, что самым лучшим будет сделать вот что: мы сегодня с тобой поговорим с Цуруа и Павле. Должны же они, наконец, понять, что всякое восстание сейчас просто глупо, что оно ни к чему не приведет. Советская власть сильна и толкать сейчас людей на восстание просто преступно. Правда, в нашей жизни еще достаточно недочетов, но их надо изжить мирным путем.
— Ну, что толку в твоих разговорах? Цуруа уйдет отсюда, пойдет в другое место и там будет делать свое дело.
— А ты хочешь, чтобы его арестовали? Чтобы арестовали
— Я знаю, что это нехорошо. Ну, а как же иначе? И зачем он только пришел сюда! Я его ненавижу! Он не посмеет сделать восстание…
И по мере разговора с братом, случившееся событие для Серго принимало характер чего-то большого и зловещего. И вместе с тем Серго чувствовал, что исход событий будет всецело зависеть от Вано, еще недавно совсем ребенка, и как-то сразу превратившегося в полноправного члена общества.
Серго весь день чувствовал себя отвратительно. Он не мог найти необходимой линии поведения. Вано еще до обеда исчез. Не было также дома ни Павле, ни Цуруа. Говорить с матерью о всем случившемся он не решался.
За ужином, неожиданно для Серго, собрались все, даже Вано. Настроение у всех было, как будто, хорошее. Павле принес кувшин старого вина и усердно всем подливал. Тамара, с легкостью молодой козочки, носилась из старого дома в дом Павле, где обычно готовили, за новыми кушаньями, — в доме знали, что Цуруа завтра уходит. Надо было для последнего ужина постараться для гостя.
— Завтра пораньше надо будет двинуться. Пойду на Чахатаури. Совсем не думал, что так долго загощусь у вас, — говорит Цуруа.
— Что же вы будете делать в Чахатаури?
— Делать я там ничего не буду, а только посмотрю, куда оттуда мне дальше двинуться.
— И долго вы будете так бродить?
— Да пока солнце горячо, буду бродить. Такую уж я себе нынче цель поставил.
— А работать когда начнете? — бросает Вано.
— Работать?.. Надо, чтобы лень моя немного поостыла. А пока солнце горячо — этого не случится…
Над селением небольшой клочок звездного неба, замкнутого горами. Светловатой полосой лежит на нем млечный путь.
Ужин кончен. Цуруа прощается и благодарит радушных хозяев за гостеприимство.
— Завтра рано пойду. Не увижусь.
Когда очередь доходит до Вано, тот говорит.
— Ну, а я еще с вами увижусь. Хочу проводить вас немного.
Перед тем, как лечь спать, Серго долго сидел подле дома на сваленном дереве. Воздух был свеж, небо звездно, кругом царила тишина. Сидел и думал все о том же: о Цуруа, о Вано. Главное о Вано. Ясного в его думах ничего не было. Но было беспокойство.
Неслышно подошел Вано.
— Где Цуруа? — садясь подле брата, спросил он.
— Спит, — односложно и как-то нехотя отозвался тот.
— Я был в нашей ячейке, — вдруг уронил Вано.
— И что же? — как эхо, задал вопрос Серго.
— Слушай, Серго! — поспешно заговорил мальчик. — Я знаю, что выдавать гостя нехорошо. Но что же могу я сделать, видя в Цуруа врага? Да, он враг, в том не может быть сомнения. Он хочет восстания. Он хочет свержения советской власти, лучше которой нет власти в целом мире… Ты здесь не при чем. Твоя встреча с ним случайная. Может быть было бы хуже, если бы он попал в другую семью… Пусть это
Опять сидели молча.
— Я все же не пойму, Вано, почему ты всю эту историю так близко принял к сердцу? — вдруг спросил брата Серго.
— Почему?.. Да потому, что Цуруа хочет сделать восстание, хочет свержения советской власти. — Мальчик с минуту помолчал. — Ты, Серго, все еще смотришь на меня, как на маленького, будто я ничего не донимаю, что мое дело учиться, либо играть в футбол. Ты очень; ошибаешься. Я кое-что понимаю. Я знаю, что такое советская власть. Я знаю, к чему стремится коммунистическая партия. Я знаю, что советская власть уже сделала и что она сделает в будущем. И нас, ребят, она тоже не забыла. Так скажи мне, Серго, могу ли я Цуруа не считать врагом?
Опять сидели молча. Вдруг предрассветную тишину нарушил недалекий выстрел.
— Что это такое? — вздрогнув, спросил Серго.
— Это знак, что мне пора будить Цуруа. Скоро рассветает, и через час мы должны встретиться с двумя товарищами из сельской ячейки. — И Вано пошел будить гостя.
Серго лег, когда Цуруа и Вано ушли. Он не пошел их провожать: хотелось спать и было опасение попасть в какую-то передрягу. Спал он не долго и тревожно. Снилось ему, что пришли двое каких-то молодых людей, из которых один оказался Вано. Они надели на Цуруа черный балахон, на спине сделали надпись «наш враг» и пошли его расстреливать. Потом он опять видел Цуруа, который упрекал его за то, что он с Вано предали его, своего гостя.
Гогенешвили, видимо, разбудила звонкая песня Тамары. Где-то совсем близко, над головой, девочка беззаботно напевала. Серго быстро встал, ему вдруг показалось, что все нависшие неприятности уже изжиты… Подпевая Тамаре, он вышел во двор. В тени большого дерева лежала старая Джигориа. Важно волоча свои хвосты, бродили по двору глупые индюшки.
— Тамара! Вано дома? — спросил он девочку, которая подметала балкон. Та на минуту остановилась.
— Не знаю. Не видела. — И после краткого ответа продолжала свое незатейливое дело.
Серго пошел купаться.
На обратном пути, освеженный холодной водой, наслаждаясь радостью собственного существования, Гогенешвили вспомнил Цуруа, возможно уже арестованного. Попутно встал облик Вано, так выросшего в его глазах за последние дни. Захотелось увидеть его и расспросить о том, что случилось утром.
— Вано!.. Вано!.. — несколько раз крикнул он, предполагая, что зов его дойдет до ушей брата. Но кругом было тихо.
Перешагнув плетень, Серго подошел к дому Павле. В задней части его, где находился очаг, он встретил мать и старшую сестру. Маро разводила огонь в очаге, а мать готовила тесто для мчады [16] .
16
Мчады — хлеб из кукурузы.