Среди красных вождей том 2
Шрифт:
XXXVI
И я стал входить в новое для меня дело… Но прежде, чем продолжать, два слова к читателю-другу, если предшествовавшие мои очерки, написанные с болью и страданиями от воспоминаний о пережитом, note 189 приобрели мне такового. Мне хочется надеяться, что между читателем и мной установился некоторый контакт, установилось известное понимание и необходимое доверие. В предшествующих частях моих воспоминаний я по временам довольно подробно (быть может, читатель скажет "слишком подробно"?) останавливался на описании отдельных эпизодов из сферы моей и моих товарищей деятельности. Теперь же, рассчитывая именно на установившееся доверие ко мне, я, во избежание излишних повторений (ибо, по существу, речь все время будет идти о "гуковщине"), позволю себе, упоминая,
Note189
527
Итак, на другой же день по приезде в Лондон я стал входить и вникать в новое для меня дело… Виноват, я ошибся. Дело было старое, ибо оно насквозь было пропитано "гуковщиной". За какое дело о поставке тех или иных предметов я ни брался, я своим уже наметавшимся оком сразу видел, что оно проведено по принципу "гуковщины"… И лишь изредка я не видел следов этого, как ржа, въедчивого налета. И эти редкие оазисы были для меня праздником, и я отдыхал на ознакомлении с такими делами.
Здесь также, как и в Берлине, Москве и Ревеле, во всем царила деловая анархия. В счетно-финансовом отделе была путаница, нарочитая неясность, при которой самая ясная, казалось бы, картина, приобретала характер полотна какого-нибудь кубиста, где ничего не разберешь. В таком же духе было и делопроизводство и технический отдел, где сильно пахло "гуковщиной". Но страшная и добросовестная путаница царила в управлении делами и канцелярии. Управляющей делами был note 190 приличный человек (правда, себе на уме и большой оппортунист),
Note190
528
С. И. Сазонов, по специальности профессор химии, а потому в делопроизводстве и канцелярских делах ничего не смысливший. Собственно, это была настоящая синекура: он был очень дружен с "доктором" Половцовой и с Крысиным.
Знакомясь с делами и сотрудниками, я в то же время стал вести новые дела. Совершенно случайно, много времени спустя, я узнал, что среди сотрудников за мной еще до моего приезда укрепилась репутация очень "страшного" начальника. Я заметил, что сотрудники говорят со мной с боязнью. Скажу кстати, что потом это прошло и со многими из них я был в самых лучших отношениях и, что главное, около меня постепенно сгруппировались (правда, их было немного) все честные и приличные люди.
В это время "Аркос" был как раз занят приспособлением купленного еще до меня большого дома в Мооргет - стрит, который был назван по-английски "Совьет-хауз". Здание это впоследствии прославилось, благодаря обыску, который произвела в нем английская полиция, несколько дней ломавшая сейфы и бронированные двери в погребах (Как человек, следивший за переустройством этого дома, считаю долгом, в интересах восстановления истины, сказать, что подвалы в нем были устроены действительно очень прочно и снабжены бронированными тяжелыми дверями. Но делалось это в виду того, что предполагалось поместить в том же "Совьет-хауз" банк, которому и нужны солидные погреба для хранения ценностей. В мое время в этих погребах хранились контрольные образцы заказанных товаров, надлежащие опечатанные. — Автор.*). На меня правление возложило, как дело между прочим, и высший надзор за этими сделками, которыми заведывал инженер note 191 Рабинович, тоже "персона грата" у Половцовой с Крысиным и у Клышко. Последний говорил мне в конфиденциальной беседе, что этот Рабинович состоял его информатором по части наблюдения за личным составом. Это был наглый малый, который при первом же знакомстве нашем, пользуясь моим незнанием английского языка, сделал, было, попытку оседлать меня. Но я тотчас же оборвал его, и он сразу же лег на спину, поджал, хвост и лапки сложил на брюшке. Я потребовал, чтобы, прежде чем заказывать дорогостоящие приспособления для дома, он докладывал мне и представлял каталоги и прейскуранты.
Note191
529
— Что это, недоверие? — возмущенным голосом спросил он меня.
— Да, недоверие, — совершенно спокойно ответил я.
И это его сразу успокоило и он стал очень заискивающе и низкопоклонно держать себя со мной… Теперь он, насколько я знаю, на линии директора.
Таким образом, я сразу же погрузился в самую гущу всякого рода дел
Этот вопрос имел свою историю. Уже в предыдущем году (1920) весной советское правительство предписало "Аркосу" снарядить эту экспедицию. Но это не было выполнено из за массы непреодолимых note 192 трудностей: не было ни товаров, которые следовало еще приобрести, ни судов, и всё боялись взять на себя эту ответственность. Кое-как отписывались. Признав основательность отписок, советское правительство, тем не менее, отметило, что, отлагая вопрос до будущего года (1921), оно предлагает "Аркосу" заранее озаботиться о всех необходимых приготовлениях, чтобы через год экспедиция была осуществлена. Конечно, времени было достаточно, но "Аркос", успокоившись на этой отсрочке, палец о палец не ударил для того, чтобы сделать необходимые приготовления. А между тем, советское правительство просило заранее представить ему свои соображения о необходимых расходах и пр., напоминая, что летом экспедиция непременно должна состояться, и должна выйти в путь не позже 1-го августа с тем, чтобы успеть возвратиться с обратными товарами (местными сибирскими) в ту же навигацию, т. е., не зимуя в Ледовитом океане. Но ничего не было сделано.
Note192
530
Такова была, так сказать официальная сторона дела. А с неофициальной меня много спустя познакомил мой покойный сотрудник, о котором я уже упоминал, В. А. Силаев, которому Клышко почему то очень доверял. Когда 14-го июня делегация получила эту категорическую телеграмму из Москвы, Клышко, встревоженный и перетрусивший, отправился к Половцовой и Крысину. Считая эту задачу совершенно невыполнимой, они втроем решили взвалить это безнадежное, по их мнению, дело на меня.
Таким образом имелось в виду доказать центру мою неспособность и скомпрометировать меня. Одним словом, преследовалась явно провокационная цель. Ведь до первого августа оставалось всего шесть недель. Ничего не было note 193 подготовлено. И за этот короткий срок следовало приобрести около тридцати тысяч тонн разнообразных товаров, подготовить пять или шесть больших пароходов и притом хорошо приспособить их к необычному плаванью во льдах. Экспедиция, по заданию, должна была прибыть в устья Оби и Енисея и там сдать свой груз обской и енисейской речным экспедициям, шедшим навстречу ей с грузом сибирских продуктов, которые должны были быть погружены на наши пароходы.
Note193
531
И вот, на заседании 15-го июня Половцова и Крысин стали усиленно просить меня взять на себя "диктаторские" полномочия по снаряжению экспедиции. Конечно, я ничего не знал о провокационных целях этих упрашиваний. Я согласился. Совершенно случайно я обратил внимание лишь на то, как Половцова и Крысин, после того, как я, немного подумав, дал свое согласие, обменялись удовлетворенными взглядами с оттенком некоторой иронии и торжества. Но я не придал этому никакого значения. А между тем, как я узнал впоследствии от Силаева, Клышко в тот же день хвастал ему:
— Знаете, товарищ Силаев, сегодня мы заложили в товарища Соломона здоровую мину, которая его взорвет изнутри, — и он самодовольно захохотал и рассказал ему тут же, как он ловко подвел все, чтобы погубить меня, испортить мою репутацию.
Упомянутая телеграмма из центра гласила, между прочим, о том, что подробная спецификация товаров, которые должны быть отправлены с Карской экспедицией, посылаются одновременно со специальным курьером. Но, конечно, благодаря безалаберщине, царящей и в центре, спецификация эта, несмотря на ряд моих телеграфных требований, не пришла, и я должен note 194 был действовать, так сказать, ощупью, имя лишь чисто общие указания. Впрочем, я не прав, — спецификация пришла, но, как "после ужина горчица", за два дня до выхода экспедиции в море, когда все уже было готово, а именно, 28-го июля… Так работают в советской России…
Note194
532