Среди людей
Шрифт:
Надя делает ей укол.
— И то удивляюсь, с чего это он забежал спроведать меня? Не ты ли, золотце, звонила ему?
Комната студенческого общежития. Вечер.
Женя накрывает на стол, доставая из шкафа самую разнообразную посуду.
Надя чистит картошку.
Женя. Жрать хочется сумасшедше!.. Между прочим, если тебе понадобится после ужина остаться с Сережей вдвоем, то я тактичненько исчезну. А Тонька дежурит в ночь…
Надя. Никому это
Женя. Дура.
Надя (не желая продолжать этот разговор).А наверное, старые врачи были талантливей, чем мы.
Женя. Здрасьте.
Надя. Сейчас приходит ко мне больной, я его отправляю на рентген, на электрокардиограмму, требую анализы, измеряю ему давление… А раньше? Приложит доктор свое ухо к груди, к спине, пощупает живот…
Женя. Кустарщина.
Надя. Уж лучше кустарщина, чем ремесленничество.
Женя (смеется).Ох, у меня сегодня был случай! Является на прием дядечка, крепонький такой, румянец от уха до уха. Закрывать бюллетень, выписываться на работу. Не с моего участка, с соседнего, а там врач в отпуске. Ну, мне как-то неудобно только расписаться, и все. Дай, думаю, я его для солидности послушаю. Слушаю легкие, и кажется мне, что у него пневмония. Чем больше слушаю, тем больше кажется. А он стоит, улыбается. Ему смешно, что я молоденькая и слишком над ним, здоровяком, хлопочу. Отправляю его на рентген. Приходит через полчаса, приносит заключение рентгенолога: пневмония правого легкого. Я чуть не бросилась целовать этого дядечку! Пневмония, говорю ему радостно, у вас пневмония!.. (Смеется.)Такая счастливая, что поставила правильный диагноз!.. Надька, довольно чистить, я помираю с голоду, беги варить на кухню.
Надя (подымается, берет кастрюлю).И совершенно мы слепые котята, Женечка!.. А ведь через неделю получаем диплом.
Женя. Подумаешь! И так работаем врачами… Стой. Я тебя причешу.
Она подбегает к Наде и пытается причесать ее.
Надя (покорно подставив свою голову).Знаешь, какое мое самое большое желание? Выспаться! За все шесть лет выспаться. Я вчера на ночном дежурстве подсчитала: у меня недосыпу пять тысяч двести тридцать два часа…
Женя. А еще говорят, что ты добрая. Патлы у тебя жесткие.
Надя. Я не добрая. Я растерянная.
Женя. И туфли мои надень. Быстренько.
Скинув свои туфли на высоких каблуках, она заставляет Надю тут же переобуться.
Женя. Жить надо так: придумывать себе праздники. Не общественные, а личные. Решаю с утра — сегодня у меня праздник. Знаешь,
Надя (улыбнувшись).Фантазерка ты.
Женя. И врунья. Врать, Наденька, интересно. Как будто два раза живешь: один раз по-настоящему, а второй — по-выдуманному. Имей в виду: сегодня день твоего рождения.
Надя. С ума сошла.
Женя. Ну, беги. Не забудь посолить.
Комната общежития уже окончательно прибрана. Стол накрыт.
Стук в дверь. Торопливо что-то жуя и надевая на ходу пальто, Женя впускает Сережу Кумысникова.
Кумысников. По какому случаю банкет?
Женя. У Нади день рождения.
Кумысников (удивленно).А мы ведь праздновали его зимой.
Женя. Значит, сегодня именины. Святая Надежда. Была такая.
Она подходит к Кумысникову, вынимает из верхнего карманчика его пиджака гребенку.
— Подаришь Наде. Садись. И веди себя соответственно дате.
— То есть?
— Мне обрыдли ваши разговоры о науке. И вообще, дай себе сегодня отпуск от своей образованности. — Повертевшись и охорашиваясь, останавливается перед ним. — Сережка, тебе когда-нибудь делали анализ крови?
— Делали.
— Ну и как?
— Нормально.
— Странно. По-моему, там у тебя вместо плазмы — бульон. Из кубиков. Шесть литров тощего бульона в системе кровеносных сосудов. Брр, какая скука!
Он смеется.
— Ты куда уходишь?
— Скоро приду. Надя на кухне, сейчас принесет картошку. Оставьте штучки три.
Ушла.
Кумысников прошелся по комнате, повертел в руках книжку, оставленную Надей на столе.
— А Женя где? — раздался голос за его спиной.
С кастрюлей дымящейся картошки вошла Надя.
— Поздравляю тебя, Надюша. И прими этот символический подарок.
— Успела все-таки наврать, — смеется Надя. Они садятся за стол, едят.
— Тебе нравится, как я причесана?
— Отлично.
— А ты заметил, что я в новых туфлях?
— Конечно заметил. Отличные туфли.
— Женькины. И прическа Женькина.
— Зачем ты мне все это рассказываешь?
— Чтоб ты не воображал.
Они едят. Сережа Кумысников — человек уверенный, но сейчас он несколько смущен Надиной прямотой.
— Хочешь вина? — спрашивает Надя и, не дождавшись ответа, вскакивает и достает из шкафа бутылку. — Портвейн. Женя велела, чтоб я устроила нам праздник. Выпьем. Ты догадался, что она нарочно оставила нас вдвоем?
— Я об этом не думал, — он улыбнулся. — Ты уж слишком старательно повторяешь все, чему тебя научила Женя.
Надя спросила:
— Сережа, тебе жалко больных, которых ты оперируешь?