Среди падающих стен

Божиковский Товия

Мы пустились в путь, таща за собой отравленных газом товарищей, которые почти не могли двигаться. Добравшись до францисканской, 22, мы поняли, что и тут земля под нами горит. Евреи, находившиеся там, боялись, что с наступлением дня придут немцы. Люди лихорадочно искали пути к спасению, но его не было. Даже канализационные трубы были спасением далеко не для всех. Многие готовы были умереть здесь, боясь страданий, которые ожидают их в темных зловонных канализационных трубах.

Иные, особенно мужчины, готовые проделать путь по трубам, не хотели расставаться со своими близкими: женами, детьми. Большая часть обитателей

Францисканской, 22, знала одно: здесь им суждено умереть.

Мы пришли в бункер как раз тогда, когда все искали выхода. Но мы не могли продолжать свой путь, ибо наши товарищи совсем обессилели. Решено было послать небольшую группу (8-10 человек) через канализационные трубы на арийскую сторону, чтобы попытать счастья:

попробовать привести помощь с той стороны.

Выйти на арийскую сторону должны были на сей раз лишь несколько человек с арийской внешностью. Остальные должны были дожидаться их возвращения, чтобы вместе вернуться в гетто и попытаться спасти тех, кого еще можно будет спасти.

ПОСЛЕДНЯЯ ПОПЫТКА

В ночь на 9 мая, я вышел вместе с группой товарищей, чтобы в третий раз попытаться пробиться на арийскую сторону. После провала двух прежних попыток ни я, ни мои спутники не верили в успех нашей миссии. Спускаясь в канализацию, мы знали, что это последняя попытка. Что ожидает нас - жизнь или смерть, - мы не знали, но это ведь как-то должно кончиться. Потеряв надежду, мы были готовы к любому исходу.

Со мной шли мои товарищи: самый молодой и очень мужественный борец Шломек Шустер, Адольф Гохберг (Дрор), Мэрдэк (Гашомер Гацаир), Абраша Блюм (Бунд) и еще два-три человека, чьи имена стерлись из моей памяти.

Когда мы окунулись в холодные воды канала, дрожь прошла по всему телу, и мы на секунду потеряли сознание. Потом мы глубоко вздохнули, как будто нас облили холодной водой. В несколько минут одежда прилипла к телу, грязная, вонючая.

Тяжело было ползти гуськом по тесному вонючему каналу. Мы пробивались вперед против течения грязных канализационных вод. Из последних сил пробивались мы по пути, по которому не ступала никогда человеческая нога.

Сюда стекались нечистоты из общественных и домашних уборных, жирные нефтяные отбросы с фабрик, грязь с улиц. Мы стали частью всей этой смеси нечистот, стекающих по разным трубам и сливающихся в один зловонный поток.

Неверие в успех, сознание того, что путь тяжел и долог, рождали мысли о том, что нам никогда не выбраться из этой липкой грязи и что вот-вот наши силы иссякнут, и мы не сможем идти дальше против течения. И тогда мутный поток подхватит нас и унесет в воды Вислы или еще дальше.

Плывшие нам навстречу шапки, рубашки, штаны, были свидетелями того, что немало людей, искавших, как мы, счастья в этом канале, унес в небытие мутный поток. В одном месте нам преградило путь тело какого-то несчастного, и мы тяжело потрудились, пока смогли оттолкнуть его и очистить дорогу.

Чем дальше, тем все труднее ползти. Мы выбились из сил и двигались очень медленно. Ноги с трудом поднимались и еще труднее опускались в жижу. Поднимая одну ногу и опуская другую, мы растопыривали руки, чтобы не потерять равновесия и чтобы поток нечистот не увлек нас за собой.

Восемь пар ног, в такт рассекавших воды канала, хотели покоя, чтобы чуть-чуть набраться сил, но это было невозможно:

если мы сядем, вода захлестнет нас. Да и сидеть в узком, сводчатом канале можно было только согнувшись в три погибели и это утомляло еще больше, чем ходьба. Встать во весь рост можно было только под люками. Но они попадались через каждые 300-400 метров, да и стоять под ними могли не больше 2-3 человек.

Постояв несколько минут, одни снова опускались на четвереньки и двигались дальше, а другие занимали их место под люком.

Мы передвигались медленно, и, казалось, что все это длится уже целую вечность. Но прошло лишь часа два с тех пор, как мы вышли в мучительный поход, а по всем видимым признакам мы все еще находимся в пределах гетто. Самое страшное то, что мы не знаем, куда идти. Там, где канализационные трубы пересекались, мы обычно останавливались и выбирали направление наугад.

И вдруг мы остановились в испуге. Вдалеке зажегся сильный прожектор, и луч его все приближался к нам. Мы были ошеломлены и не могли найти другого объяснения, кроме того, что немцы ищут еврейских борцов. О том, что немцы охраняют люки каналов, мы знали еще до того, как пустились в путь. Мы знали также, что кое-где немцы забрасывали канал газовыми шашками и гранатами. Луч двигался на нас, и мы понимали: то, чего мы страшились, пришло.

В первый момент, увидев свет, мы инстинктивно отпрянули назад. Но тут же вспомнили, что дороги обратно - нет. Гетто полностью разрушено, и смерть подстерегает нас на каждом шагу. Мы решили остаться на месте и ждать.

Мы стояли и смотрели на приближающийся луч. Он становился все больше, в его свете мы могли уже видеть друг друга. Но кто эти люди, идущие на нас, мы не могли понять. Сильный свет ослеплял нас.

Вот и пришел наш смертный час, - думал каждый, и нас унесет поток так же, как он унес тех, на чьи тела мы натыкались. Мы ждали равнодушно, ибо знали, что спасения нет.

Прошло еще несколько минут, и мы услышали хлюпанье воды под ногами идущих. Последние минуты перед смертью.

И в этот самый страшный момент судьба неожиданно подарила нам радость: перед нами стояли Симха Ратгайзер (Казик) и Ришек - активист ППР на арийской стороне - и работник канализационной службы, который был их проводником.

Радость, свалившаяся на нас как раз в тот момент, когда мы ждали смерти, повергла нас в растерянность. Мы отказывались верить в это чудо.

Казик и Ришек тут же раздали нам конфеты и лимоны. Мы, не очищая их, с нетерпением вгрызлись в них, как в яблоко, не чувствуя их кислоты.

Мы опьянели от счастья и забыли о голоде, жажде и физических мучениях. Мы как будто родились вновь на свет. Невероятность случившегося была так велика, что мы никак не могли понять: действительность это или только сон.

Когда мы немного пришли в себя, Казик и Ришек рассказали о том, что предпринимали наши посланцы на арийской стороне во главе с Ицхаком Цукерманом, чтобы организовать помощь еврейским повстанцам и всему гетто.

Встреча в канале - результат этой работы.

Казик по заданию боевой организации вышел из гетто вместе с Залманом Фридрихом в ночь с 29 на 30 апреля, в самый разгар восстания. Они должны были связаться с Ицхаком Цукерманом и организовать спасение оставшихся в живых бойцов, когда дальнейшая борьба станет невозможной.