Среди пуль
Шрифт:
Каретный опять счастливо и молодо рассмеялся. А Белосельцев мучительно размышлял, в какой невидимый тончайший зазор он сможет нырнуть, чтобы избегнуть смерти, какие микроны оставлены ему судьбой, чтобы он метнулся в исчезающе-малую скважину, ускользнув от врагов?
– Ты не представляешь себе, какая в этом чемоданчике концентрация власти! Ее можно черпать по чайной ложечке, растворять в океане, и все равно ее будет достаточно, чтобы управлять континентом! Кто-то создает силовые структуры, танковые группировки, ядерные ракеты, полагая, что они – власть. А власть – вот она, в нескольких тонких листках. Расписки,
Захват кейса – это и есть захват власти. Вчера Руцкой хотел захватить Останкино, чтобы перед телекамерами раскрыть чемоданчик, показать народу три тонких листочка бумаги, а потом народ сам, голыми руками, по кирпичику разнес бы Кремль. Повторяю, твоим именем назовут проспект в Москве. «Проспект Белосельцева», неплохо звучит! Но это потом. А теперь давай-ка посмотрим, все ли на месте…. Васюта, вскрой чемоданчик!
Из-за спины Белосельцева выступил здоровяк с расставленными ногами, крутыми плечами, в ярком спортивном костюме. Лицо у него было круглое, бело-розовое, с маленькими носиком, и он был похож на вымытую, только что из грядки редиску. Это внешнее безобидное сходство пропало, когда сквозь тонкую ткань костюма заиграли могучие мышцы, а в глазах загорелся зеленый злой огонек.
– Давай, Васюта, аккуратненько вскрой чемоданчик!..
Спортсмен расстегнул шелковую куртку. Открылись кожаные ремни кобуры, охватывающие могучую грудь и предплечье. Извлек портативный чехольчик, а из него нож со множеством лезвий, отверток, резцов. Подошел к чемоданчику.
– Ты только пойми, что это не танк! Аккуратней! – заволновался Каретный, заглядывая сквозь лапы спортсмена, в которых поблескивал инструмент.
Спортсмен стал приставлять к замку кейса шильца, буравчики, отвертки. Надавил, уперся штырьком. Замок с легким стоном открылся. Взломщик отошел от стола. Каретный, как фокусник, засучил рукава, потянулся к кейсу, открыл крышку.
Белосельцев видел уголок кейса с медной окантовкой, спину Каретного, его елозящие в чемодане руки. Потом увидел, как он оборачивается, его белое, словно вылепленное из снега лицо. Из побелевших, с расширенными зрачками глаз брызжет бешенство:
– Где?.. Где все?
Он схватил кейс, приподнял и вытряхнул на стол содержимое. Этим содержимым были скомканные, серые от грязи рубахи, черные носки и клетчатые носовые платки. Все это грудой упало на полированную доску стола, отражаясь в ней.
– Где все? – потеряв голос, сипло повторил Каретный.
Белосельцев испытал мгновенное помрачение, словно из мира вычерпали и унесли множество сложных составляющих – красок, значений и форм, оставив упрощенный, обедненный эскиз. Как если бы у него вынули и унесли его собственный глаз и взамен вставили глаз лягушки.
Вся его жизнь в последние недели, смертельный риск, боевые схватки, потеря друзей, разлука с любимой женщиной, молитвы, служение Родине, плен и последующая неминуемая мука и смерть – все было для того, чтобы добыть чемоданчик, в котором оказалась пара скомканных несвежих рубах и грязные носки. Ради дырявых и грязных носков Руцкого он совершал свой жизненный подвиг.
Это было ужасно. Побуждало мозг, горячий, пульсирующий, все еще наполненный
То же чувствовал и Каретный. Этой грудой грязных рубах и нечистых носков завершился виртуозный план, многослойная, продуманная до мелочей операция, в которую были включены уменья многих людей, знания психологов, деньги банкиров, технологии разведок, ради которой был сожжен и разгромлен дворец, стреляли танки. И все для того, чтобы добыть этот маленький кейс, отпраздновать победу и, открыв его, обнаружить пару драных носков.
Кто-то слюнявый, хохочущий появился из кейса и показал им всем свой мокрый язык. Каретный рылся в грязном белье, и казалось, что он сходит с ума.
Как ни был подавлен Белосельцев, он заметил потрясение Каретного. Абсурд, который пережил он сам, переживал и Каретный. Оба они совершили множество невероятных усилий, обманывая друг друга, и были оба обмануты. На обоих выпукло глядел хохочущий глаз лягушки, обоих дразнил мясистый мокрый язык.
Это было ужасно. Это было загадочно. И это было смешно. Велико было несчастье, которое его посетило. Велико изумление, которое его поразило. Ему открылось истинное устройство мира, в центре которого находилось не Солнце, не Божество, не Вселенская Любовь, не милая Родина, а драные носки Руцкого. Это и была искомая картина мира. Созревший плод его мировоззренческих исканий. Великое, завершающее жизнь открытие – спирали галактик, движение планет и светил, и в центре всего грязный носок Руцкого с торчащим замызганным пальцем.
И он засмеялся. Сначала беззвучно, сжав зубы, тряся головой, дрожа, как от озноба. Потом громко, всхлипывая, заходясь клекотом. Потом во всю грудь, раскрыв широко глаза, грохоча хохотом, брызгая слюной. Он сидел с вывернутыми за спину руками, сотрясался на стуле, подпрыгивал и хохотал.
Каретный размахнулся и ударил его в лицо.
– Где другой чемодан?.. Настоящий!..
Удар ослепил, но Белосельцев продолжал хохотать. Он захлебывался, хрипел, слезы текли из глаз, а из открытого рта с горячей воздушной струей вырывался хохот.
Каретный снова ударил. Удар оглушил его, но хохот, уже не принадлежавший ему, продолжал изрыгаться, словно в нем, избиваемом, сидело другое, недоступное ударам существо. Оно хохотало, выдувало наружу сквозь разбитые в кровь губы горячую струю непрерывного хохота.
Каретный больше не бил. Ждал, когда хохот его утихнет. Когда, истощенный, опустошенный, Белосельцев умолк, опустив голову, видя, как с разбитых губ свисает красная липкая слюна, Каретный спросил:
– Где настоящий?
– Не знаю, – медленно ответил Белосельцев. – Только этот…
– Скажи, куда положил настоящий!
– Только этот…
– Может, ты был отвлекающим? Кто-то другой унес?
– Мне дали только этот…
– Скажи, где настоящий, или я тебе пристрелю!.. Нет, не пристрелю, а буду обрабатывать тебя паяльной лампой, как свинью!.. Ну нет, прости, я погорячился!.. Я дам тебе денег, весь этот кейс набью долларами, и поезжай хоть в Испанию, хоть в Италию!.. Или, если захочешь, я оставлю тебя при себе, поручу тебе самое перспективное направление!.. Только скажи, где кейс!..