Среди пуль
Шрифт:
– Я намерен создать депутатскую комиссию по расследованию, – сказал Хасбулатов, – и одновременно провести консультацию с регионами. Сегодня у меня будут сибиряки и уральцы. Я доведу информацию.
– Все это хренота! Все они трусы и предатели! На них издалека ствол наведут, они и разбегутся! Только на себя надежда! Придется, чувствую, готовить Дом к обороне. Вторая оборона Царицына!.. Вы мне лучше скажите: почему позволили этой мрази Филатову увезти из Дома Советов большую часть арсенала? Надо накапливать оружие, а не раздавать!.. Не понимаю, кто отдал этот идиотский приказ увезти гранатометы!
Он прекрасно знал, что приказ отдал Хасбулатов, и это было прямым выпадом против спикера, так далеко простиралось его желчное раздражение.
– Эту
– Они применят его в любом случае! Если они его не применят, их просто повесят на фонарях! Они столько наворовали, мерзавцы, что им остается только стрелять! Они хотят добыть мои чемоданы с компроматом. В каждом материалов на сто судебных процессов! Один по Ельцину, другой по Гайдару, третий по Шумейко, четвертый по Шахраю! Каждый день в течение года суди и выноси приговоры! Чтобы добыть чемоданы, они сожгут не только Дом Советов, они и на Кремль атомную бомбу сбросят! Мрази, педерасты! Алкаш шизоидный!
Белосельцев мучительно слушал. И здесь, на вершине власти, как и в разрозненных кружках оппозиции, царила неуверенность, неразбериха, отсутствие единства. Эти два человека, издали казавшиеся могущественными и всесильными, вблизи выглядели растерянными, одинокими, лишенными рычагов управления. Они будто летели и кувыркались в пустоте, как выброшенные за борт без парашютов. Хватались друг за друга руками, жались друг к другу последние секунды, перед тем как упасть и разбиться.
– Вы сказали, что нужно создавать оборону, – сказал Белосельцев Руцкому. – Возьмите меня. Я офицер разведки. Готов вам служить!
Руцкой остановил свой бег по кабинету. Посмотрел на Белосельцева. Его малиновое лицо, скачущие глаза обрели вдруг выражение предельного недоверия. Он приблизился к Белосельцеву, озирая его со всех сторон, словно желал убедиться, что перед ним натуральный, из костей и кожи, человек, а не посаженная в кресло кукла.
– А это еще нужно понять, кто вы такой! – сказал он тихо. – Как к вам попала эта информация и почему вы ее доставили! Тех, кто доставляет подобную информацию, нужно проверять и проверять!
Белосельцев в который раз сталкивался с отторжением. Видел, что все его усилия встроиться в общее дело терпят крах, а само это дело, ради которого он готов был жертвовать, стрелять, умирать, обречено на провал. И, видя все это, он торопливо, сбиваясь, боясь, что его перебьют, заговорил:
– Меня прислал человек!.. Каретный!.. Офицер безопасности!.. Он вас знает!.. Из Пешевара, из плена!.. Он хотел вам еще сообщить!.. Но я ему не верю!.. Есть снайперы из Израиля, по подложным паспортам!.. Оборудуют ячейки вдоль правительственной трассы!.. Но страшны не пули, а духи!.. У них есть колдуны, экстрасенсы!.. Собираются в белых палатах!.. Камлают, пуски энергии!.. Сильней коммулятивных снарядов!.. Проникают сквозь бетон и броню!.. Я готов сражаться!.. Если нужно, я готов умереть!.. Они замышляют бойню!.. Полный раздел России!.. После этого двести лет ига, страшнее хазарского!.. – Он задыхался, торопился. Его речь превращалась в неразборчивый клекот. В голове был жар, словно в череп из невидимой кобальтовой пушки били разящие, истребляющие разум лучи. Гасили его волю и память. Но он закрывал собой зияющую амбразуру. Заслонял присутствующих в кабинете людей, от которых зависело спасение Родины. – Прошу мне поверить!.. Последняя надежда на вас!.. Проиграете, народ проклянет!..
Он умолк. Хасбулатов отвернулся. Бледный, мял маленькими пальцами золотистую щепоть табака, просыпал табак на инкрустированный стол. Руцкой забегал по кабинету. Извлек из кармана маленький, похожий на портсигар прибор. Протянул к окну.
– Здесь лучи!.. Я чувствую, как нас облучают!.. Прибор фиксирует излучение!
Он нажал кнопку. В черном портсигаре загорелся красный ядовитый глазок. Прибор запищал, запульсировал,
– Спасибо, – сказал Хасбулатов Белосельцеву. – Мы найдем вас. Спасибо за информацию.
Белосельцев покидал Дом Советов опустошенный, больной. На мосту оглянулся. Белоснежный дворец провожал его печальным взором, обреченный, не ждущий спасения. Как и сам он, Белосельцев.
Глава восемнадцатая
После посещения Хасбулатова, разговора с Руцким, разочарованный, растерянный, Белосельцев пытался найти себе место. Переселился к Кате, жил у нее. Провожал на работу, охранял, опасаясь за ее благополучие. Контролировал, нет ли за ней наблюдения, не преследуют ли ее тайные сыщики. Он отыскал в каменных палатах ту самую комнату, где собирались на свое камлание человекоподобные твари, надеясь выяснить, как часто они здесь появляются, кто хозяин комнаты, по чьему зову они сходятся испытывать свое оружие, достигавшее дворца и кабинета Хасбулатова. Но комната была заставлена рабочими столами и компьютерами, в ней уже размещалось отделение какого-то банка. Повсюду сидели молодые люди, одинаково подстриженные, в белых рубашках и темных галстуках, и о сборище колдунов никто ничего не знал.
Постепенно он преодолевал уныние. Все предшествовавшие недели он ходил «в полюдье». Знакомился с оппозиционными лидерами, предлагал свои услуги. И ему не отказывали. Просили повременить. Назначали встречу через неделю-другую. Видимо, проверяли, наводили справки, прежде чем допустить в организацию. И это было правильно, было профессионально. Теперь же отведенные для проверки недели истекали. Время было нанести повторные визиты, узнать о результатах проверки.
«Сначала посеем, потом соберем урожай, – думал он, перебирая имена лидеров, очередность контактов. – Вот мы и посеяли, а теперь пришло время собирать урожай».
Первым на очереди был Белый Генерал, который назначил встречу на презентации общества «Русское золото». Туда пригласил его сановный купец с белыми скобелевскими усами, серебряной цепью и тяжелыми золотыми часами. Презентация намечалась в Колонном зале, предполагалось появление «монархических отпрысков». Туда, чтобы повстречаться с Белым Генералом, отправился Белосельцев, вернув себе внутреннее равновесие, терпеливое ожидание неизбежного, как ему казалось, успеха.
Он вышел из вагона метро на «Площади Революции». Пропуская толпу, медленно двигался вдоль бронзовых скульптур, пригнувшихся в аркаде зала. Балтийский моряк с гранатой. Солдат в перепоясанной шинели с мосинской винтовкой. Девушка-работница в тугой косынке. Дружинник в косоворотке. Все они с напряженными лицами, готовые к броску и отпору, смотрели на проходивших, не замечавших их людей. Они были посланцы из другого, исчезнувшего времени, чужие и нестрашные, со своим устаревшим оружием и старомодными пулеметными лентами. Бронза на их стволах, башмаках и шинелях была стерта до блеска прикосновениями детских ладоней.
Он вышел из метро у Колонного зала. Уже перед входом на улице было заметно оживление. У освещенного подъезда клубился народ. Мелькали казачьи фуражки, лампасы, золотые эполеты. Смиренно склонив головы, подбирая темные подрясники, проходили священнослужители. Прошествовала дама в вечернем платье с декольте, в котором, едва прикрывая ложбинку на груди, красовался цветок. Белосельцев предъявил пригласительную карту с золотым двуглавым орлом, вошел в апартаменты.
Курили, расшаркивались, целовали друг друга в уста по-московски, слегка напоказ. Подходили под благословение священников. Брали под козырек, расшаркивались и щелкали каблуками. Покупали у лотков патриотические газеты и книги. Медленно, с первого этажа, тянулись на второй, ближе к залу, к буфету, к зеркалам, полированному паркету. Белосельцев вместе с этой живописной, целующейся, козыряющей толпой поднялся по широкому маршу лестницы.