Среди серых валунов
Шрифт:
Алистер, подошедший к друзьям вслед за Шигором, внимательно посмотрел на них своим отцовским, сочувствующим взглядом. Он был гладко выбрит и аккуратно причёсан, прямо как в день их отъезда.
– - Вы в порядке?
– - обеспокоенно спросил он.
– - Вас будто демоны гнали. "Если бы вы знали", -- подумала Надья, пытаясь отдышаться. Страх всё ещё не отпустил её, но в пределах родного дома ей стало чуточку поспокойнее.
– - Где вы были, я вас спрашиваю?!
– - повторил Шигор свой вопрос.
– - И где Йолим?
Друзья, наконец, придя
– - Он не пришел...
– - обречённо выдохнула Надья.
– - Та штука, на дороге, -- начал Орилл, жадно хватая ртом воздух и держась за бок.
– - Что если она до него добралась?
Староста Шигор смотрел на них, раскрасневшихся, перепуганных, и постепенно начинал закипать:
– - Какая штука? Кто добрался? Что вы, трое, несёте?
Алистер взял старосту за плечо, как бы успокаивая его:
– - Что-то напало на вас по дороге?
– - спросил он, и в его глазах заиграли искорки тревоги.
– - Напало?
– - Майя вышла вперёд. Её рыжие волосы растрепались и липли к лицу. Глаза, казалось, вот-вот выкатятся из орбит.
– - Да, напало, демоны его побери! Оно оторвало коню башку и швырнуло телегу над нашими головами, словно та из пуха сделана! Какого дьявола тут происходит?!
Не выдержав, Майя рухнула на колени и разрыдалась. Орилл взял её за плечо, робко стараясь успокоить.
Шигор внимательно посмотрел на Надью:
– - Что за бред вы все тут несёте?
– - ошарашено спросил он, покачивая головой. Но, прежде чем Надья успела что-либо ответить, из толпы собравшихся вокруг селян раздался истошный вопль:
– - Надин!
Новая волна страха накатила на Надью. Её мать, Биготия, как всегда перепачканная землёй из сада и с платком на голове, резво пробиралась сквозь толпу, расталкивая соседей:
– - Где ты была, непослушная девчонка?
– - закричала Биготия, подкрепив свой вопрос ударом полотенца вдоль надьиной спины.
– - Ты должна была вернуться немногим позже полудня!
Ещё один удар.
Староста Шигор успел выхватить у неё полотенце, не дав Биготии третий раз ударить им дочку:
– - Уймись, Биго! У нас тут проблемы!
– - он смотал полотенце вокруг руки.
– - А ну быстро рассказывайте, что у вас там произошло!
– - И где мой пасынок?!
– - к собравшейся вокруг перешептывающейся толпе присоединился Сорен -- деревенский кузнец.
Все глядели на Надью. Староста, с гневно поблёскивающими глазами, слегка взволнованный Алистер, пышущая яростью мать. Майя продолжала реветь, сидя на земле. Орилл сидел рядом на одном колене, обнимал её и что-то шептал ей на ухо.
Вздохнув и собравшись с мыслями, Надья поведала собравшимся соседям всё, что произошло с ними с того момента, как они прибыли на "Предательский двор". Когда её рассказ дошел до момента, где им позволили заночевать под крышей гостиницы, мать Надьи вновь разразилась истошными воплями:
– - Ах ты, мерзавка! Немыслимо! Почивать под этой крышей греха и разврата!
Она попыталась ударить Надью
– - Уймитесь, милейшая, и позвольте дочери закончить, -- резко произнёс он.
Надья продолжила, поглядывая то на старосту, то на Алистера, то на остальных жителей, старательно избегая смотреть в глаза собственной матери. За долгие годы придирок и побоев Надья хорошо выучилась определять её настроение, и сейчас та была в бешенстве, что не предвещало для Надьи ничего хорошего. Остальные же недоуменно переглядывались, словно не понимая, что это: какой-то юношеский розыгрыш, или же всё рассказанное -- чистая правда?
Когда Надья закончила, на дворе повисла тишина, которую прерывал лишь ночной ветерок и всхлипывание сидящей на земле Майи. Надья молчала. Она чувствовала взгляды селян, взгляды соседей, друзей. Суровый взгляд старосты и мягкий, задумчивый взгляд Алистера. Но больше всего она ощущала взгляд своей матери: холодный, полный безумной ярости. Внезапно, Надья почувствовала себя виноватой во всём, что произошло в последние дни. Подобные чувства были ей не впервой. Биготия позаботилась о том, чтобы Надья чувствовала себя виноватой всегда, открывая глаза поутру и задувая свечу перед сном.
Тишина понемногу переросла в негромкий ропот. Жители переговаривались, как будто решая, верить им в рассказанную историю, или нет. Кто-то выдвигал теории, кто-то убеждал остальных, что всё это вздор, кто-то сетовал о пропавших товарах. Бормотание множества голосов пресёк один, прокатившийся над толпой, словно рёв боевого рога:
– - Где мой сын?! Где Йолим?!
Сорен, приёмный отец Йолима, смотрел прямо на Надью. Несмотря на почтенный возраст, он всё ещё сохранил былую силу. Его могучие руки висели по швам, а широкая грудь нервно вздымалась. Часто дыша, он буравил её своим взглядом, требуя ответа.
– - Драгоценный металл всегда тащат первым, -- откуда-то из-за спин собравшихся послышался слабый, старческий голос. Все обернулись. За ними, опираясь на свою клюку, стояла полоумная бабушка Надьи. С годами Стовре становилось всё хуже, и рассудок постепенно покидал её, оставляя за собой лишь бред и безумие.
– - Вернись в дом, мама, -- рявкнула Биготия.
– - Никто не позволял тебе выходить.
Надью затрясло от бессильного гнева. "Она твоя мать, ты, безумная фанатичка! Как ты можешь обращаться с ней, как с животным? "
Стовра, казалось, не обратила на свою дочь никакого внимания. Слегка пошатываясь и заламывая свободную руку, она повторяла:
– - Драгоценный металл тащат первым, драгоценный металл тащат первым...
– - Кто-нибудь, проводите её в дом и уложите в постель, -- прогрохотал Алистер.
Парочка женщин взяли старуху под руки, и повели к дверям хаты.
– - Слепой видит картину мира!
– - выкрикнула Стовра, прежде чем дверь за нею захлопнулась.
Алистер посмотрел на Надью. В его зелёных, с пятнышком на радужке глазах читались тревога и любопытство.