Среди сыпучих песков и отрубленных голов
Шрифт:
В прахе пал Боец-Баран1.
Огнем спалили крепость нашу,
И силы, храбрости не стало у мужей.
С народом вместе уничтожена мечеть,
И с "Ходма-Сеидом", древним витязем
В разлуке вечной стал "Теке"2
У гор разбросанные кочевья,
Веселье свадеб наших,
Ковры, постели, конские сбруи
И из белых кошм кибитки,
Серебро и золото нарядов женских,
Все разбито было, все взято,
И стал ограбленным беспомощный "Теке".
И навек
Подвели подкоп "неверные", крепость пала
И, плена избегая, бежали мы в пустыню,
Под каждым кустиком травы степной,
Оставляя трупы павших,
Которых было сотня тысяч;
И лишь немного пленных избежали смерти рук.
За ними грабить нас спешили шииты и сунниты,
Красных девушек и женщин похищая.
Гранаты, бомбы нас врывали в землю,
И руки, ноги лежали всюду по степи.
Кто сына оплакивал, кто дочь,
И все друг с другом разлучились.
"Не упрекай меня во лжи" -- певец сказал;
"На холме Геок-Тепинском кровь пролитая
Тому свидетелем, что пел я.
В мире жалким пленником стал Теке,
И имя доброе его бесславным стало".
1 Поэтическое олицетворение русских под именем "Барана-Бойца" (КОР) встречается в других памятниках народного творчества туркмен (Здесь и далее постраничные прим. авт.).
2 Племя "Ходма-Сеид" считает себя выходцами из Аравии и потомками аравийского пророка. Среди различных туркменских племен, населяющих Закаспийскую область, это племя составляет как бы духовную касту, и текинцы (да и прочие туркменские племена также) никогда не вступают в кровное родство с представителями этого племени, равно также и последние никогда не вступают в браки с женщинами других племен и родов.
Утром, в шесть часов, я был в Асхабаде.
II.
Асхабад.
Итак, я очутился в Асхабаде.
Шутка сказать -- Асхабад! От персидской границы рукой подать...
Остановился я в "Гранд-Отеле", который считается лучшей гостиницей в городе. И, по справедливости надо сказать, что эта гостиница, даже в Москве, имела бы свой "raison d'^etre".
Чисто, уютно и не слишком дорого. Зато питание оставляет желать многого, и обеды не всегда съедобны.
Кроме того, мой временный приют в Асхабаде имел один недостаток, общий всем гостиницам Туркестана.
Дело в том, что зима (приехал я на Рождество) здесь очень мягка и напоминает хорошую осень в европейской России. Но ночи холодны, и в гостинице печей почти не топят. Кроме того, постройки сооружаются, принимая во внимание частые землетрясения; иначе говоря, все дома строятся налегке (обязательно одноэтажные), так что холодный ночной ветер (степной или горный), благодаря щелям, свободно разгуливает по комнатам, и поэтому советую всем, едущим в Туркестан зимою, запастись
В Асхабаде я прожил около двух недель (от Рождества до половины января) и за это время, конечно, более или менее основательно с ним ознакомился. Прежде всего, спешу заметить, что старая, настоящая текинская столица -- Асхабад, лежит в пятнадцати верстах от нынешнего, русского Асхабада, и представляет собою в настоящее время самый заурядный текинский аул. Город же Асхабад, центр Закаспийской области и резиденция начальника края, основан русскими в 1882 году. В нем находятся все отделы областного управления, как-то: управление Средне-Азиатской железной дороги, окружной суд, отделение Государственнаго банка, таможня, казначейство, акцизное управление и т. п. Имеется женская гимназия, мужская прогимназия, железнодорожное техническое училище, Куропаткинская школа садоводства, воскресные школы, детский приют, церковно-приходская школа и баханнское училище бабистов. Существует закаспийское общество любителей охоты, общество врачей и музыкальное общество. Наконец, в городе имеется пять православных церквей, лютеранский молитвенный дом, две мечети и синагога.
Издается газета "Асхабад". Другая (старейшая газета края "Закаспийское обозрение") недавно закрылась.
На меня Асхабад произвел сначала странное и, должен признаться, неожиданное впечатление.
Здесь, в Средней Азии, в городе, так близко отстоящем от Персии, я уже ожидал встретить яркий и сказочный Восток.
Ничего или очень мало подобного представляет собой Асхабад в этом отношении. Конечно, объясняется это тем, что город, в сущности, является лишь огромным русским поселком.
Только богатая растительность и караваны верблюдов, встречающиеся на улицах, да текинцы верхом на осликах или лошадях заставляют вас помнить, что вы находитесь не в Рязани или Калуге. А грандиозные горные вершины, окружающие Асхабад, то утопающие в тумане, то сверкающие в лучах солнца, дают вам возможность забыть о благословенных русских губернских городах. Но воспоминание о Рязани и Калуге окончательно исчезло, когда в первый день Рождества я вышел погулять на залитые солнцем улицы, в летнем пальто...
Но при этом должен сказать, что я, немало пошатавшийся по белу свету, еще не встречал места в климатическом отношении более капризного, чем Асхабад.
И если благословенную Рязань и Калугу можно сравнить со старым, уравновешенным мужем-чиновником (хотя и геморроидальным), то Асхабад похож на молодого любовника-ветрогона, который изменяет вам каждый день.
Летом здесь стоит такая жара, от которой, по выражению моего асхабадского знакомого, "мозг сохнет и глаза лопаются", а зимою с гор часто налетает снежная буря совершенно нежданно-негаданно.