Срединные силы. Черное пламя

Данилов Павел Петрович

Из домов, к мертвецу, тут же набежали люди. Кто-то из окна орал: «Стража! Стража! Стража!», не понимая, что по традиции слуги порядка прибудут лишь для того, чтобы полюбоваться трупом.

Один из прохожих попробовал преградить Роману дорогу, но стоило Факелову выхватить клинок, как побледневший герой ретировался.

«– Безумие», – благоговейно сказал ворон.

«– Ага, переживал больше, – со смешком сказал Факелов. – Но за книгами я больше не пойду».

«– Дошло, наконец».

* * *

Свернув

с восточной дороги на Дворцовую улицу, Роман замедлил шаг. Одинокий прохожий взглянул на его сапоги и, изменившись в лице, обошел Факелова по широкой дуге. Роман посмотрел на обувь и чертыхнулся.

Смяв в руке снег в тугой комок, Факелов начал тереть забрызганные кровью сапоги. Каждые десять секунд Роман оглядывался назад, высматривая прохожих. Замерзшая кровь счищалась с сапог так же, как сухая корка с зажившей раны.

Перед калиткой Факелов внимательно оглядел штаны и телогрейку. Не найдя ничего подозрительного, он зашел во двор. На участке работал Игнат. Толкая перед собой широкую лопату, он сгребал снег к восточной стенке забора; когда потеплеет, вода потечет на улицу, а не будет превращать двор в озеро.

– Здрасте.

– Здорово, – буркнул садовник.

– Как жизнь?

Игнат выпрямился и с прищуром посмотрел на Романа. Не найдя подвоха, садовник ответил:

– Снежно.

Факелов хмыкнул и зашел в сени, оставив Игната наедине с лопатой.

Глава тридцать пятая

Несмотря на данное себе обещание, Роман сближался с Камиллой все сильнее. Уже через две недели не проходило и дня, чтобы они не обменялись хотя бы парой поцелуев. Воздержание, скука и запретность отношений только усиливали влечение.

На улицу Роман выходил только на казни. Остальные же дни слились в однообразную серую полосу. Это напомнило Землю, когда он ходил в ненужную школу, учил ненужные уроки и вел с родителями ненужные разговоры.

От бегающих по замкнутому кругу мыслей Факелова могло отвлечь либо фехтование, либо флирт с Камиллой. Конечно, во время разговоров со старухой Роман тоже не думал о прошлых испытаниях, но там и без этого было тяжко.

К концу четвертой недели Факелов готов был лезть на стену, стоило ему просто взглянуть на Камиллу.

«– Тяжело тебе будет в личине бога, – с сарказмом заметил Чет. – Если там действительно чувства возрастают».

Роман некстати вспомнил мифы о греческих богах, которые в основном занимались половыми утехами. Причем с фантазией психопатов-деградантов.

«– Разум тоже возрастает, – парировал Факелов. – Так что и воздерживаться проще».

«– Тогда нужно торопиться», – со знанием дела проговорил ворон.

На следующий день Роман проснулся до рассвета.

«– Доброе утро, – уныло сказал Чет. – Почему ты так мало спишь?»

Факелов не стал отвечать.

Когда мимо проходил Артур, он притворился спящим. Роман слышал, как старуха давала ему распоряжения, а через минуту Артур вышел на

улицу. Факелов вскочил с кушетки и забежал в комнату Камиллы.

Ночная сорочка едва прикрывала бедра, оставляя открытыми стройные смуглые ноги. Камилла только что встала и сонно смотрела на Романа.

– А если… – начала она.

– Тише, он ушел, – перебил Факелов и поцеловал ее.

Роман зашел сзади и обнял ее одной рукой за живот, а другой начал давить на спину, заставляя нагнуться. Камилла поддалась и застыла, упершись ладонями в край кровати.

За секунду до того, как Роман вошел в нее, медальон раскалился и вновь стал прохладным.

Не прошло и десяти минут, как Факелов покинул комнату под горячий шепот Камиллы: «Я люблю тебя». Роман ответил ей той же фразой и вернулся на кушетку. Сердце колотилось так, что казалось, будто оно сейчас проломит ребра.

«– Это испытание получилось одно из самых искренних», – ехидно проговорил ворон.

«– Тебя я кокнул тоже чисто по-дружески, – напомнил Роман. – Почти бескорыстно».

В комнату вошел Артур и жизнерадостно спросил:

– Как спалось? Госпожа уже ждет.

– Как обычно, – поднимаясь, ответил Факелов. – Уже иду.

– Давай, – похлопав по плечу, сказал Артур. – Потом приходи на кухню. Фрося такой пирог смастерила!

– Хорошо, – отрешенно произнес Роман. В душе творилось что-то странное. Факелов смотрел на улыбающегося Артура, но казалось ему, будто на него глядит голодный ребенок, у которого он забрал последний кусок.

«Жена – моя единственная отрада», – вспомнил слова Артура Факелов. И он эту радость забрал.

С каждым новым шагом по Пути апатия усиливалась, былой подъем и энтузиазм давно испарились. Появилось новое, доселе неведомое чувство – отвращение к себе. Рос страх за последнее испытание, трепет перед неподвластной Роману неизвестностью. Словно он был на самом важном в жизни экзамене, где все зависит лишь от самодурства преподавателя.

– Ты чего? – обеспокоенно спросил Артур, выводя Романа из прострации.

– Задумался, – тряхнув головой, пробормотал Факелов.

– Ты как будто умер, – с детской непосредственностью заявил Артур.

– О пироге замечтался, – выдавив из себя усмешку, сказал Роман и направился к старухе.

Остановившись в коридоре между арками, Факелов взглянул на медальон. Внизу, четвертая слева «ресница» загорелась багровым светом. Теперь серыми оставались лишь три полоски.

Если восьмое испытание было в процессе выполнения, то над седьмым Роман ломал голову постоянно. «Сатана представляет человека всего лишь еще одним животным, иногда лучшим, чаще же худшим, чем те, кто ходит на четырех лапах; животным, которое вследствие своего «божественного, духовного и интеллектуального развития» стало самым опасным из животных!» Что здесь можно придумать? Факелов раз за разом перебирал сложившуюся обстановку и свои возможности, пытаясь найти хоть какую-нибудь зацепку.