Средневековая андалусская проза
Шрифт:
Вазир протянул руку и, увидев, что начертал аль-Мансур, продолжал писать указ об освобождении. Аль-Мансур, который в это время занялся другими бумагами, искоса поглядел на него и спросил: «Что ты пишешь?» Ибн Хазм снова сказал: «Я пишу указ об освобождении этого человека». Эмир разгневался еще сильнее и крикнул: «Кто приказал тебе делать это?» Вазир молча подал ему бумагу. Увидев свою подпись, аль-Мансур снова перечеркнул ее и сбоку приписал: «Освободить!», хотя думал, что пишет: «Распять!»
Взяв бумагу, вазир, ни слова не говоря, продолжал писать указ об освобождении, и аль-Мансур снова крикнул: «Что это ты пишешь?» Вазир снова ответил: «Указ об освобождении того человека, вот подпись эмира, которую он ставит уже третий раз».
Увидев слово «освободить», написанное в третий раз его собственной рукой, аль-Мансур удивился и промолвил: «Да, его придется освободить, вопреки моему желанию. Ведь если сам Аллах желает пощадить кого-либо, я не могу помешать
Рассказывают, что аль-Мансур ибн Абу Амир даже в часы, отведенные им для отдыха и веселья, больше увлекался делами управления и придумыванием различных хитростей против врагов, чем ароматным вином, которым обносили собравшихся, и волшебными звуками струн, которыми их услаждали. Его катибом в то время был Иса ибн Саид, который служил ему еще до того, как аль-Мансур взял власть в свои руки. Эмир был постоянно благосклонен к нему, ценя его верность и давнюю дружбу. В одну из ночей аль-Мансур созвал всех своих надимов, приказал принести вино и развлекать всех музыкой и пением, а сам сел рядом с Исой ибн Саидом и занялся делами.
Иса, раздосадованный тем, что аль-Мансур не дает ему пить вино и слушать песни, лишая его любимого развлечения, наконец воскликнул: «Прости меня бог! Или вино и наслаждения, или служба и ее мучения! Если ты хочешь, чтобы паша ночь не отличалась от дня, вели певицам замолчать, прикажи принести свитки и тетради, пусть придут писцы диванов, и мы займемся делом как подобает. Ведь смешивать серьезное с шуткой — только дело портить. Дай нам часок отдохнуть, чтобы собраться с силами для вечных трудов!»
Эмир, засмеявшись, сказал: «Тот, кто испытал наслаждения, которые дает власть, не променяет их ни на одно другое наслаждение, доступное мужчине». Но потом он оставил все дела и провел ночь, беседуя со своими надимами и слушая музыку.
Одним из известных катибов аль-Мансура ибн Абу Амира был Халаф ибн Хусайн ибн Хайян, отец Абу Марвана ибн Хайяна, известного ученого, прославившегося в стихах и прозе. Халаф рассказывал: «Однажды аль-Мансур набросился на меня с бранью, и я растерялся, не зная, что делать. Заметив это, повелитель смягчил свои упреки и отправил меня по тем делам, которые, как он полагал, я выполнил недостаточно быстро и удачно. Через несколько дней я вернулся, исполнив все, что следовало, и аль-Мансур велел мне остаться, отпустив своих приближенных. Когда все удалились, он повелел мне приблизиться и сказал: «Я видел, что ты непомерно испуган, и не одобряю этого. Ведь кто верит в Аллаха, свободен от страха, ибо знает, что нет силы, кроме как у него, а я лишь орудие в руках Всевышнего, — правлю по его велению и прощаю по его соизволению, и все, чем я владею, принадлежит ему. Успокойся и не волнуйся, ведь я сын женщины из племени Тамим. Долгое время мы жили только тем, что я каждый день продавал на рынке пряжу, которую пряла моя мать. Тогда я радовался несказанно своему заработку, а потом, по воле Аллаха, добился того, что ты видишь. Кем бы я был перед ликом Аллаха, если бы не заботился о бедных, не защищал обиженных и не удерживал могущественных обидчиков!»
Рассказывают, что аль-Хаким ибн аль-Азиз, правитель Египта [187] , разгневался на своего вазира, Ахмада ибн Али аль-Джурджураи Абу-ль-Касима, и приказал отрубить ему обе руки за какой-то проступок, который тот совершил или в котором правитель его подозревал. После того как Ахмаду отрубили руки, он велел перевязать их ему и отправился как обычно в диван. Там он преспокойно сел и сказал: «Повелитель не сместил меня с моего поста, он лишь наказал за мой проступок». И люди дивились ему, хотя и знали, что это человек решительный и смелый, хитрый, терпеливый и красноречивый. Когда правитель Египта узнал об этом, он счел такой поступок великой доблестью, и вазир высоко поднялся в его мнении, и он стал раскаиваться, что поступил так жестоко с ним.
187
…аль-Хаким ибн аль-Азиз, правитель Египта… — Речь идет о фатимидском халифе Египта аль-Хакиме (985—1021). Аль-Хаким отличался странностями и, очевидно, не был вполне нормален. Так, он запрещал работать и торговать днем, а ночью приказывал зажигать фонари и вести торговлю. Он отличался необычайной жестокостью и казнил по малейшему подозрению.
Аль-Муизз ибн Бадис, правитель Кайруана, хотел перехитрить аль-Хакима и затеял переписку, пытаясь склонить на свою сторону вазира и настроить его против господина, но аль-Джурджураи ответил ему несколькими стихотворными строками, где был такой бейт:
Я познакомился с тобою, и, признаюсь, я устрашен: Впервые встретил человека, который совести лишен.Потом
188
Барка — город в нынешней Ливии.
Одним из выдающихся катибов и вазиров андалусских земель был Мухаммад ибн Саид ат-Такуруни Абу Амир. Еще Абу Мухаммад ибн Хазм упоминает его имя в числе тех, кто возвысился вместе с Али ибн Абд ар-Рахманом ибн Абу Амиром. Когда же Абд аль-Азиз ибн Абд ар-Рахман стал правителем Валенсии, Мухаммад ибн Саид стал его вазиром и правил всеми его делами до конца его жизни.
Вот что говорит Ибн Бассам в «Сокровищнице»: «Когда же власть рода Бану Амир закатилась и ветвь ее сломилась, оборванная губительной смутой, перемоловшей на своем жернове множество жизней, Ибн Саид был одним из тех, кто бежал от мрака смутного времени, подобно человеку, ищущему убежища на вершине горы от разлившихся вод. Он остановился в Валенсии, где эмирами были Музаффар и Мубарак, прежние невольники рода Бану Амир. Примкнув к ним, как одна бусина в ожерелье примыкает к другой, Ибн Саид разделял с ними все высокие степени власти и могущества, пока оба эмира не откликнулись на зов призвавшей их гибели, так что их лишилось собрание славных мужей. Тогда их владения, как и земли других невольников-евнухов [189] , захвативших в то время власть на востоке Андалусии, перешли к Абд аль-Азизу, получившему прозвище «аль-Мансур», и Абу Амир испил из источника могущества аль-Мансура, утолив свою жажду, и без устали нес бремя государственных дел, не уступая его никому».
189
Тогда их владения, как и земли других невольников-евнухов… — Дворцовые евнухи пользовались большой властью как при омайядских халифах Андалусии, так и при дворе аббасидских халифов. Из их числа вышел целый ряд государственных деятелей, наместников и полководцев. После распадения Омайядского халифата в Андалусии образовалось множество независимых мелких эмиратов. Некоторые эмиры прежде были дворцовыми евнухами.
Рассказывают, что эмир Муджахид написал однажды аль-Мансуру послание, заключавшее лишь один бейт аль-Хутайи:
Не домогайся достоинств; поверь, не в них превосходство. Ты сыт и одет к тому же. Зачем тебе благородство?Когда это послание оказалось в руках аль-Мансура, тот так разгневался, что не мог ни сидеть, ни стоять и готов был выскочить из кожи, не говоря уж об одежде. Он велел позвать к себе Абу Амира и сказал ему: «Готовься встретить великую беду или немедля ответь на это послание». Абу Амир взял калам и начертал заголовок, как обычно, потом написал: «Во имя Аллаха, милостивого, милосердного» и продолжал:
Ругают рабы Низара своих господ благородных. Уж так повелось от века: рабы поносят свободных.И аль-Мансур утешился, и гнев его прошел, и он приказал написать указ о назначении Абу Амира вазиром, и тот получил множество мирских благ.
Одним из прославленных вазиров Андалусии был Абу-ль-Валид ибн Зайдун. Он родился в Кордове и возрос в дни смуты, когда городом правил совет из купцов и простонародья. Ибн Зайдун прославился как красноречивый катиб и чувствительный поэт. Он поднялся до невиданных высот, и речь его лилась свободно, так что он создал немало чудес, посрамив всякого, что желал бы сравниться с ним.